История с продолжением - Патти Каллахан
– Что же? – спросила она.
– Я иллюстратор.
– Да, ваша милая дочурка сообщила мне это.
– Я делаю иллюстрации к книге Элизы Уокер «Ежиха Гарриет».
Миссис Джеймсон вскрикнула и зажала рот ладонью.
– Вы дочь Бронвин, исчезнувшей писательницы. Вы иллюстратор и рисуете для женщины, сочинившей пьесу по книге вашей матери. Вы… – Она не договорила и изо всех сил вцепилась в кресло, словно боялась упасть.
Взгляд Винни перебегал с меня на нее и обратно.
– А еще мама получила за Гарриет важную награду, – пропищала она. – Ей дадут большую золотую медаль.
Энтузиазм дочери вызвал у меня улыбку.
– Награду? – спросила миссис Джеймсон.
– Это называется премия Калдекотта. Американская награда для иллюстраторов. Но это не имеет отношения к делу. – Я сдерживала слезы. – Вам известно что-нибудь о моей матери? О том, где она находится, или еще что-нибудь? Или о том, как ваш театр получил разрешение на адаптацию книги?
– Разрешение дал правообладатель. Спектакль идет вот уже лет пять, если не больше. Права мы получили десять лет назад, но пока все устроили, пока Элиза написала пьесу и… – Взгляд ее устремился на Чарли, потом перешел на меня, потом снова вернулся к сыну. – Элиза хотела, чтобы спектакль шел здесь, и была права – получилось превосходно.
– Правообладатель – мой отец, но он ни словом мне не обмолвился.
– Я до этой минуты не подозревала, что между вами есть какая-то связь. Ну конечно, Харрингтон. Да. Мне многие годы не доводилось вспоминать его имя. Томас, кажется?
– Нет, Тимоти, – поправила я.
– Мам. – Чарли поставил стакан на журнальный столик, положил руки на колени и наклонился вперед. – Тебе известно что-нибудь о местонахождении Бронвин Ньюкасл Фордхем?
– Нет. – Его мать казалась невозмутимой и хладнокровно смотрела на нас, и только впившиеся в кресло пальцы выдавали ее напряжение. – Мне ничего не известно о языке, о том, как попали к твоему отцу ее бумаги, или о том, как связывалась с вами Элиза. – Она тяжело вздохнула. – Я в полном смятении, и твоего отца нет рядом, чтобы помочь.
– Мам, можешь объяснить, почему именно эта книга, эта пьеса?
– Элиза. По ее настоянию. Она давным-давно дала мне книгу, и роман меня заворожил. Ты тогда был еще ребенком. Помнишь?
Чарли пожал плечами.
Филиппа посмотрела на меня и утерла глаза кружевной салфеточкой, подложенной под стакан с виски.
– И Элиза. – Она покачала головой. – Вы – иллюстратор у Элизы…
– Да. – Я смотрела на миссис Джеймсон, на ее ошеломленное лицо. – Похоже, вы хорошо знакомы с ней. – Голос у меня дрожал, и я ничего не могла с этим поделать.
– Знакомы. Она скоро приедет сюда на праздники. Элиза, в смысле.
– Элиза Уокер приезжает сюда? – Я подпрыгнула, точно пружины дивана подбросили меня в воздух.
– Вы знакомы с ней? – спросила миссис Джеймсон.
– Лично нет. Я в таком же смятении и недоумении, как вы. Я не знала, что Элиза англичанка. Впрочем, мы ведь никогда не разговаривали, только переписывались. Мне казалось, она из Мэна.
Миссис Джеймсон рассмеялась, правда довольно сдержанно.
– Да, она из Америки, из штата Мэн. Но вышла замуж за местного мужчину по имени Томас, приятеля Каллума. Это было лет тридцать назад, кажется. А может, двадцать пять. Они живут на два дома: тут и в Лондоне. Но разве вы не знали, Клара, что ежиха Гарриет обитает в здешних краях?
– Нет, я полагала, что это Мэн… Горы, озера и…
– Здесь. – Филиппа качнула головой.
– Мама! – Винни подскочила, повернулась с широкой улыбкой ко мне и вскинула руки. – Ты ведь все время рисовала это место, эту землю и это озеро. Ах, мама, я же чувствовала, что они выглядят знакомыми.
У меня голова шла кругом, и я не знала, на что опереться или что сказать.
– Миссис Джеймсон, вы можете познакомить меня с Элизой Уокер?
– Могу, но ее здесь пока нет. Она приедет на следующей неделе.
– Вы могли бы… описать ее? – Руки дрожали, и мне пришлось сцепить их.
– Описать? Господи… Высокая, каштановые волосы. Она… как бы точнее выразиться… Экспансивная? Небрежная в некотором смысле, но одновременно элегантная. Доброжелательная и спокойная. – Филиппа помедлила. – Вы думаете…
– Ничего я не думаю. Просто хочу встретиться с ней и спросить, что привело ее к маминой книге.
Миссис Джеймсон села и похлопала по креслу рядом с собой.
– Присядьте, дорогая. – Я села, она наклонилась, взяла мои руки в свои и крепко сжала. – Сожалею насчет вашей матери, Клара… Я не в силах представить, как можно оставить своих детей, но с людьми происходят иногда ужасные вещи. Я ничего от вас не скрываю. Если Каллум был знаком с ней, мы найдем способ ее разыскать. – Филиппа посмотрела на сына. – Тебе не следовало таиться от меня все эти дни.
– Мне жаль, честно. Мы с Кларой пытались все выяснить, и мне не хотелось омрачать твой траур.
Миссис Джеймсон посмотрела на меня и улыбнулась.
– Я здесь, чтобы помочь. – Затем она обратилась к Винни: – Надеюсь, тебе понравился спектакль, поставленный по книге твоей бабушки?
– Это было замечательно, миссис Джеймсон. Пусть даже у Эмджи нет столько веснушек.
Я затаила дыхание, но Филиппа расхохоталась:
– Ты просто очаровательное дитя! Теперь мне пора в постель, но совместными усилиями мы обязательно разгадаем тайну наших семей. Доброй ночи всем.
Она вышла из комнаты, держа спину ровно, твердо ступая ногами в лакированных туфлях.
Глава 39
Клара
Озерный край, Англия
Чарли играл на барабане, не замечая моего присутствия на пороге гостиной. Палочка ходила так быстро, что в неярком свете утолщения на ее концах казались размытыми. Огонь в камине догорал, превращаясь в угли, а он пел на языке, которого я не понимала, но чувствовала где-то глубоко.
Песня шла от земли, гулом почвы и скал, травы и деревьев, цветов и листвы. Он сидел, отвернувшись от меня, и я знала, что, если увижу его лицо, оно преобразится. Я ощущала себя подглядывающей, но не могла оторваться и уйти, прикованная к месту этим звуком, этим голосом.
Я уложила Винни в постель, и дочка уснула прежде, чем я успела коснуться губами ее лба. Взбудораженная переживаниями вечера, я не могла уснуть, поэтому спустилась, чтобы посидеть у огня, но застала в гостиной Чарли.
Он закончил и повернулся ко мне, словно с самого начала знал, что я здесь. Он улыбнулся, и сохранявшаяся в комнате аура песни придала выражение грусти его глазам.
– Это было невероятно, – сказала я вполголоса.
– Спасибо. – Он
