Гейша - Лиза Дэлби
Маленькие драконы
Итиумэ была членом троицы, которую в Понтотё называли «малая большая тройка». Ее закадычными подругами были Ититэру и Коматиё. Все три майко год назад «завернули воротники»[24], перейдя на положение полноправных гейш. Среди гейш Киото танцовщицы занимали положение выше музыкантш, а танцовщицы-майко вообще были вне конкуренции. Итиумэ, Ититэру и Коматиё были как раз танцовщицами, и четыре года в статусе майко создали им среди гейш Киото непререкаемую репутацию. Когда я с ними познакомилась, девушкам исполнилось по 22 года, и на них смотрели как на трех будущих старейшин Понтотё. Параллель между ними и тремя мамами – Митико, Корикой и Сатоми – для всех была очевидна.
Так совпало – хотя это даже трудно назвать совпадением, – девушки родились в один год Дракона и ровно тридцать шесть лет спустя, то есть через три восточных зодиакальных цикла по двенадцать лет, после их мам. Их часто приглашали на вечера Клуба дракона. При этом клиенты спрашивали: «А маленькие драконы сегодня будут?» На Сэцубун троица планировала побывать на разных вечерах со своей новой сценкой, которую они разучили под руководством Тоси Сэн, пожилой женщины, преподававшей искусство игры на барабанах и флейте.
По этому случаю они вырядились в одинаковые мужские полосатые кимоно с хаори (жакетом) и широким поясом и зачесали волосы назад. Ититэру несла большой барабан, Коматиё – маленький, а Итиумэ играла на маленькой писклявой флейте. После завершающей репетиции с Тоси Сэн они, смеясь и кривляясь, продефилировали по главной улице Понтотё. Их наряды изображали благородных разбойников эпохи Эдо, своеобразных японских трех мушкетеров. В таком виде они предстали предо мной позднее вечером в одном из чайных домиков.
Три «маленьких дракона» с невообразимым шумом ввалились в двери как раз в тот момент, когда один из гостей, специально приехавший на Сэцубун из Токио, уговаривал меня, что именно он должен нарисовать второй глаз моему голубю. Под звуки барабанной дроби и писка флейты Коматиё прорычала басом: «Правосудие и порядок!», изображая старых японских гангстеров с их разбойничьим кличем дзинги. Пересыпая речь игрой слов и прибаутками на старом диалекте Эдо, она с невозмутимым видом продолжила представление. За ней вступила Ититэру и стала тянуть сладким голоском такую же хвастливую чепуху на подчеркнуто вычурном диалекте Киото. Впечатление было такое, будто кисейные барышни с американского Юга пародируют звезду вестернов Эдварда Робинсона.
Когда пришел черед Итиумэ, она шагнула вперед, прикрыв рот рукой, когда же отвела руку, во рту у нее оказались лошадиные зубы из бумаги. Ее дзинги был на языке темных безграмотных провинциалов. Свой монолог она не смогла договорить полностью и расхохоталась. Сценка получилась очень смешная, правда, исполнительницы чуть-чуть переборщили с патетикой.
Окасан «Мицубы» имела на Итиумэ виды. Мне кажется, она испытывала к девушке особые материнские чувства, которые шли дальше обычных и дружественных отношений между женщинами разных поколений среди гейш. Мама всегда приглашала ее на свои вечера в гостинице, брала с собой в поездки в Токио. Меня не покидало чувство, что окасан была бы счастлива, если бы Итиумэ вышла замуж за ее сына и взяла в свои руки управление гостиницей, хотя сама никогда не говорила об этом. Такой вариант обеспечил бы гармонию, плавный переход от одного поколения к другому. Но у Итиумэ не наблюдалось даже малейших следов влюбленности в угрюмого сыночка Митико.
Ититэру, подруга Итиумэ, – тоже чистый продукт Понтотё. Подобно участницам «большой тройки», она тоже была дочерью гейши, ныне владевшей чайным домиком в Понтотё. После рождения дочери мать оставила своего покровителя, заявив, что у того нет никаких прав вмешиваться в воспитание дочери. Вырастить девочку, не теряя достоинства и доброго имени, она могла только в одном месте – в обществе гейш. В свое время дочь получила имя Ититэру, поскольку потрясла всех своими женскими формами и нежной, как белый японский персик, кожей. Приехав в Понтотё два года спустя, я узнала, что Ититэру ждет ребенка и сидит дома.
Коматиё была приезжей. Я выяснила, что мать ее была любовницей богатого господина, частого посетителя чайных домиков Понтотё. Она не работала гейшей – вот и все, что о ней было здесь известно. Когда у девочки проявились артистические наклонности, отец позаботился о том, чтобы ее отдали обучаться в один из чайных домиков. Новенькая получила прозвище Коматиё по имени старшей сестры и стала майко в один год со своими подругами.
Я не была с ней близко знакома, как с двумя другими девушками. Принадлежа к семейству Ити, я чаще встречалась с гейшами дома «Дай-ити» – Итисэн, Итико, Ититэру и, конечно, Итиумэ. Из всей троицы, на которую старая гвардия Понтотё возлагала большие надежды, в гейшах осталась одна Коматиё. Итиумэ погибла, а Ититэру могла и не вернуться после родов на это поприще.
На сцену Понтотё продолжают выходить молодые майко, среди гейш появляются новые лица, но у старых матрон чувствуется некоторое беспокойство. Никто не ожидал, что «маленькая большая тройка» распадется так быстро и так неожиданно, оставив в своей возрастной группе большой незаполненный пробел. Понтотё всегда славился своими кадрами гейш, но теперь их с каждым годом становится все меньше и меньше. Кандидатки в майко появились даже из Нагои, и сначала девушек приходилось обучать разговаривать на диалекте Киото.
Чередование времен года в современной Японии продолжается, но в том, как сказывается на жизни человека смена времен года, стало ощущаться какое-то пробуксовывание, что-то выпадает из соблюдения сезонных ритуалов. Например, практически совсем перестали здесь пользоваться двухнедельной мерой времени, так свойственной природе. Поколения приходят на смену друг другу, взаимодействуют и пересекаются, но преемственности в их характере становится все меньше и меньше. А старому поколению так хочется видеть себя в новом! Эти чувства я читала в глазах мам, когда они смотрели на брызжущих здоровьем и весельем трех молодых гейш, разыгрывавших ту незабываемую сценку на празднике Сэцубун в канун весеннего Нового года.
Глава 8
Вечер с гейшами
Почему вежливость на Западе вызывает подозрение? Почему галантность воспринимают как соблюдение дистанции, а то и уклончивость или даже лицемерие?
Чем «неформальные» отношения, которые мы так ценим, лучше формальных?
Ролан
