Гейша - Лиза Дэлби
Гостей в тот вечер принимала Футами, которая работала в «Дай-ити» уже шесть лет. Одно время она была обычной гейшей Понтотё, носила имя Итифуми, но потом перешла на службу в чайный дом и оставила ремесло. Здесь она стала заместителем окасан. Гейши иногда называли ее «маленькой мамой» в отличие от умершей недавно «большой мамы» и просто мамы, которая унаследовала чайный дом и теперь сидела перед нами в мятом халате, раскладывая пасьянс. Наконец гости приехали, и мы с облегчением пошли их встречать.
Поводом для дзасики был день рождения. Гостей оказалось трое: постоянный посетитель и давний знакомый Футами, его любовница и друг, который и отмечал день рождения. Гейш собралось пятеро: трое майко, Футами и я. Гости хорошо пообедали в дорогом французском ресторане в Осаке, но после обеда прошло уже несколько часов, и именинник, человек с простыми, если не сказать деревенскими манерами собирался завершить праздничный обед, как и полагается, рисом.
Футами же спланировала угощение по-своему, и посыльные на велосипедах уже его доставили. На первое был соевый творог тофу, приготовленный вручную в храме в западной части Киото. На каждой горке свежего и мягкого тофу лежала солидная порция острейшей китайской горчицы. Далее следовали: суши, рисовые голубцы, где вместо капустных листьев используются тонко нарезанные ломтики сырой рыбы или морского моллюска, причем последний был такого размера, какого я в жизни не видывала; сашими, тонко нарезанная сырая скумбрия первого отлова в сезоне, и, наконец, праздничный рис по случаю дня рождения. И все это запивалось, конечно, бесчисленными чашечками подогретого саке. Ититэру блеснула умением подражать актерам кабуки, а сама Футами лихо отыграла несколько разнообразных номеров на сямисэне.
Именинник был страшно доволен. Чем больше он пьянел, тем болтливее становился. Нам пришлось выслушивать, как формировалась его сексуальная жизнь. Он рассказал, что секс его начал волновать в возрасте семи лет, когда он, играя с соседней шестилетней девочкой в больницу, был доктором и за мелкую монетку заставлял ее раздеваться. В другой раз он пытался мастурбировать в полость морской актинии и обжегся ее щупальцами.
– Еще бы, – вставила Футами, – актиния подумала: ну и рыбу поймала, с одним глазом!
Для именинника она приготовила подарок, который и преподнесла торжественно, когда тот уже засыпал и ничего, кажется, не соображал. Это был контрабандный шведский порнографический журнал. Подобные вещи в Японии труднодоступны; фотоснимки, где видны лобковые волоски, считаются непристойными и запрещены специальным законом. За строгим его соблюдением, как говорят, следит организация женщин пожилого возраста с особыми маркерами, с помощью которых в иностранных журналах вымарывается все неприличное. Иностранцы, которые включают телевизор после 23 часов, бывают удивлены обилием показа обнаженных тел и уезжают из Японии с мнением, что это рай для всяких извращенцев. Они полагают, что если такое дозволяется на телевидении, то в других средствах массовой информации можно увидеть и больше. Но это не так. Например, современные издания старых эротических гравюр выпускаются с затушеванными лицами, выражающими экстаз, а скандальный фильм Осимы «Империя чувств» в Японии ни разу не был показан без купюр. Снимки обнаженной натуры в продаваемых в Японии журналах «Плейбой» тоже пестрят стыдливыми чернильными пятнами. Футами заполучила шведский журнал от одного клиента, привезшего его тайком из-за границы. Новый владелец сокровища мгновенно проснулся и устроил настоящую возню. Он стал листать журнал, нарочито прячась от подглядывания со стороны майко Итиваки, чтобы уберечь ее «невинные глазки», и одновременно дразнил скабрезными снимками Итиумэ и Ититэру.
Наконец именинник уснул окончательно, уткнувшись головой мне в колени, и дзасики сразу прервалось. Гостя нужно было растормошить, что Итиумэ с радостью проделала. Выпроводив гостей, мы вернулись к столу доедать суши. Окасан, настроение которой исправилось, тоже присоединилась к нам отведать угощений. Обычно после банкета гейши позволяют себе допить и доесть то, что осталось после гостей. Работа закончилась, и они могут расслабиться. Даже когда дзасики завершается за полночь, они редко ложатся раньше двух часов.
На лице Футами всегда сияет улыбка. Мягкая характером и дородная телом, она мало похожа на человека из мира гейш, скорее выглядит воспитательницей детского сада. Собственно, она и собиралась быть ею. Поступив в колледж, она избрала курс домашнего хозяйства, но волею судьбы попала в среду карюкай, миновав стадию майко, потому что ей уже исполнился двадцать один год. Мать ее с переменным успехом вращалась в сфере «водяного бизнеса», отца Футами вовсе не знала, так что, когда перед ней встал вопрос о работе, карьера гейши оказалась самым естественным шагом. Мечта работать детской воспитательницей не осуществилась, и своих детей к тридцати девяти годам у нее тоже не было.
Я очень любила Футами, как, впрочем, и все обитатели Понтотё. Она отличалась мягким характером, никогда не унывала и была доброжелательна ко всем. Положение окасан в мире гейш – а Футами, строго говоря, ею не была – имеет две стороны. Мама, если речь идет о прямом значении слова, призвана одаривать теплом и заботой, но, с другой стороны, для гейш это человек, обладающий властью и требующий почтительного к себе отношения. Гейши и их гости хорошо знают, что всем в Понтотё заведуют именно мамы. Что касается окасан «Дай-ити», то вниманием и почтением со стороны она была не обижена, но я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из гейш обратился к ней за поддержкой в трудную для себя минуту. В Футами, хотя она и не настоящая окасан, больше материнского. Она также не считается гейшей, но у нее множество своих клиентов, которые ее любят и охотно у нее бывают, а также часто приглашают ее пообедать в ресторане.
В качестве гейши меня чаще, чем в другие чайные домики, приглашали в «Дай-ити». Иногда от имени хозяйки меня звала служанка, но чаще приглашения я получала от Футами, просившей меня прийти на вечер и побыть с тем или иным ее постоянным клиентом. Никому бы в голову не пришло назвать Футами примадонной, но, когда она выходила из банкетного зала, ее отсутствие сразу ощущалось. Под ее милую болтовню дзасики шло гладко и весело, и хотя говорила она о вещах простых, повседневных, слушать ее было интересно и забавно.
