Гейша - Лиза Дэлби
Раза три-четыре в год она ездит со своим патроном на какой-нибудь морской курорт или в горы. Мне приходилось наблюдать, как, готовясь к таким поездкам, Митико переставала быть самой собой: ей требовалось сделать тысячу дел и отдать массу всяких распоряжений на время своего отсутствия, но мысли ее уже были где-то далеко. Прислуга и горничные буквально сбивались с ног. Наконец она отправлялась делать прическу, усаживалась в знакомое кресло парикмахера, отдавала свою голову в его руки и расслаблялась, а потом брала чемоданы и просила нас вызвать ей машину, чтобы ехать на станцию. Все обитатели «Мицубы» провожали хозяйку до угла и долго махали вслед. Однажды наша суровая тетушка съязвила по поводу окасан, помянув женщин в ее возрасте: мотаются, как собаки в жару, высунув язык. Тогда меня покоробило острое замечание старушки, и я, помнится, заявила, что она просто завидует и что лично я радуюсь, глядя на окасан, которая, словно юная девушка, летит на встречу с человеком, которого продолжает любить двадцать пять лет.
Из трех моих окасан только у хозяйки «Мицубы» еще был свой мужчина.
– Какая ты счастливая! – вздыхала порой Корика.
Карьера Митико в гейшах оказалась во всех отношениях удачной, а в одном сложилась даже счастливо.
Слепые голуби
За неделю до Сэцубуна окасан повела меня в магазин модных кимоно. Там наряды давали напрокат, чем пользовались в основном профессиональные танцовщицы и гейши, которым требовался определенный костюм на одно-два выступления. Но пользовались этой услугой и простые любительницы танцев, желавшие щегольнуть своим мастерством и нарядом на публичных вечерах. Окасан решила, что на Сэцубун я должна вырядиться в парадный костюм гейши, поскольку приглашенные на вечер настоящие гейши будут наряжены по-другому. Стоимость проката кимоно была высокой – 30 000 иен (90 долларов в 1975 году) за вечер, но туда входили услуги двух мастеров, приходивших для подгонки и облачения. За дополнительную небольшую плату можно было подшить или выпустить рукава. Нам предложили четыре кимоно на выбор. Все были хороши, но одно просто поразило нас своим великолепием.
На черной шелковистой поверхности ткани от бедер ниспадал каскад светлых листьев ивы, которые обрамляли изящный золотой мостик, перекинутый через ручей с кипящими волнами на подоле. Наряд выглядел божественно и хорошо сидел на мне. Мы попросили доставить его в гостиницу днем. Довольные своим выбором, мы с мамой отправились за париком. Таких мастерских в Киото две. Их завсегдатаи – все гейши города, которые заказывают здесь традиционные парики в стиле симада. Здесь же восстанавливают свалявшиеся парики и изготавливают новые для отдельных театральных ролей и исполнителей.
Если гейша недостаточно учтива с мастером, он будет еле двигаться, хотя заказчице нужно получить парик поскорее. Так что десятки толкущихся здесь женщин из кожи лезут вон, чтобы только умаслить мастера, и тот привык к чаевым, любит, чтобы с ним шутили и заигрывали. Днем его можно встретить входящим и выходящим из чайных домиков, а во время представлений гейш он торчит за кулисами, где исполнительницы то одеваются, то раздеваются. Он и портные из магазина кимоно – единственные мужчины, которым дозволяется туда заходить. Причем никакой эротикой при этом даже не пахнет.
Я примерила несколько париков и выбрала один. Все они были изготовлены из натурального сырья (из волос кореянок, как сказал мастер) и держались на тонком металлическом каркасе. Парик делится на пряди, смазанные маслом камелии и проглаженные нагретым шпателем. Каждая прядь фиксируется отдельно, и парику за двадцать минут можно придать любой вид и стиль. В качестве отделки приложили черепаховый гребень и шпильку с кораллом. Мы попросили мастера доставить нам все это в «Мицубу» к моменту, когда я буду облачена в кимоно.
Поскольку надеть и приладить все атрибуты – дело очень непростое, моя окасан поспешила прервать наше паломничество на Сэцубун. Итиумэ, моя старшая сестра, пришла помочь мне наложить косметику, что делается прежде всего. Сначала она покрыла мне лицо и шею липким веществом, которое позволяет потом нанести ровным слоем белила. (Через несколько месяцев на одном банкете, на котором мы с Итиумэ были вместе, она рассказывала кому-то, как красила меня в тот раз: «Занимаясь своим лицом, я закрываю глаза, беру в руки кисть, шух-шух – и все готово. Когда я стала красить Кикуко, я тоже сделала шух-шух, но по обе стороны от ее носа остались дыры». Это она смеялась над своим носом, потому что он почти вровень со щеками. Надо сказать, что японцы вообще зовут иностранцев длинноносыми.) Белила даже при нанесении их толстым слоем теперь безвредны, прежде в них содержалось большое количество ядовитого свинца, что служило причиной отравления женщин, пользовавшихся этим средством.
Окасан подвела мне веки розовым и нарисовала маленькие малиновые губы, поскольку мой рот полностью исчез под белилами. Взглянув в зеркало, я сразу сообразила, что с белым как мел лицом улыбаться нужно очень осмотрительно: на таком фоне даже чистые зубы будут выглядеть безобразно желтыми. Тут только до меня дошло, почему старшие постоянно велят майко не показывать зубы, когда те смеются. Вот откуда загадочная улыбка с сомкнутыми губами, постоянно присутствующая на лице майко!
Тем временем посыльные из магазина принесли большой узел с кимоно и поясом-оби, который мы выбрали с окасан, а также специальное нижнее белье с подолом из красного шелка, которое видно, когда шлейф кимоно подбирается левой рукой, и кусок красного шелка для отделки ворота: узкой яркой полоской он ляжет между черным кимоно и покрытыми белилами шеей и спиной. Гамма всего наряда состояла из глубокого черного цвета (волосы и кимоно), матовой белизны (макияж, отделка кимоно) и вкраплений ярко-красного.
Когда в тот вечер я вышла на улицу, чтобы дойти до чайного домика Корики, которая позвонила мне по телефону, я видела, как прохожие искоса поглядывали на меня. Я вслушивалась в доносившиеся до меня комментарии. Многие вполголоса удивлялись, что видят иностранку, одетую японской гейшей. Другие, указывая на рост, говорили, что это ряженый по случаю Сэцубуна мужчина. «Но ничего не скажешь, хорош!» – воскликнул кто-то.
По случаю Нового года я украсила волосы колосьями риса, бутонами сливы и маленьким гипсовым голубком. У голубка не было глаза, и Итиумэ сказала мне, что мужчина, который полюбит меня, должен этот глаз нарисовать.
– А мои голубки так и остались слепыми, – посетовала она.
Итиумэ нельзя было
