Между молотом и наковальней - Михаил Александрович Орлов
Худощавый, стройный, выше среднего роста Тимур Гураган прихрамывал на правую ногу из-за раны, полученной в молодости, но это его ничуть не портило. Он имел бешеную популярность у женщин и своих воинов. В его гордом красивом лице с высоким лбом и широкими монгольскими скулами с первого взгляда угадывалась нечеловеческая энергия и сверхъестественная прозорливость, которую одни объясняли благоволением Аллаха, а другие – связью с Шайтаном.
Ордынские послы преподнесли Железному Хромцу подарки: девять (число считавшееся сакральным у мусульман) великолепных коней и охотничьего сокола-балобана с драгоценным ожерельем на шее. Большой алмаз в центре украшения, как уверял ювелир-оценщик в Сарае-Берке, стоил целого городка, но зачем покупать то, что можно взять силой…
Дипломатическая служба опасна на Востоке. Послов здесь варят заживо в больших казанах для плова, обезглавливают, топят в арыках, колесуют на площадях или сажают на кол. Принадлежавшие к этой профессии всегда осторожны и предупредительны. Люди Тохтамыша не являлись исключением. Скрывая страх за подобострастными улыбками, они предлагали Железному Хромцу мир и дружбу, объясняя минувшие столкновения недоразумением, несчастной судьбой, стечением неблагоприятных обстоятельств и советами злых людей, обещая выдать мерзавцев с головой. В довершение к тому они заверяли великого эмира, что правитель улуса Джучи умоляет его о снисхождении, которое для него будет благодатным дождем, смочившим иссушенный зноем сад. Послы рассчитывали на то, что зима пройдет в согласованиях, а к весне хан соберет войско в Волжских или Донских степях, на Урале или в Западной Сибири. Впрочем, речи ордынцев были не более чем сотрясением воздуха, не стоящим подгоревшей лепешки, которую правоверный бросает нищему на базаре в священный месяц Рамадан.
С бесстрастным лицом великий эмир выслушал послов, держа сокола на руке, защищенной от когтей перчаткой из буйволовой кожи. Он любил этих гордых красивых птиц, которые ударом клюва убивали утку, а то и цаплю. В предгорьях чаще охотились с орлами, но их по традиции после нескольких лет службы отпускали на волю, а соколов – никогда. Каждому свое…
Тимур Гураган долго молчал, полуприкрыв глаза, и размышляя о своем. Что проносилось перед его внутренним взором, неизвестно, но по усмешке, кривившей его губы, проницательный человек мог догадаться, что он разгадал хитрость противника, поскольку сам неоднократно прибегал к подобным уловкам. Сокол, недобро посматривая на ордынцев, время от времени резко кричал и клевал подогретую козлятину из голубой пиалы, которую перед ним держал невольник. Когда птица насытилась, ее унесли.
Затянувшееся молчание пугало ордынцев, и они стояли ни живы ни мертвы. Наконец Железный Хромец заговорил: напомнил о благодеяниях, оказанных им Тохтамышу, о том, что помог тому сесть на престол в Сарае-Берке, и о том, чем тот отблагодарил его, а именно – предательскими вторжениями в Прикаспийские области[52] и Среднюю Азию. Тогда войско ордынцев дошло почти до благородной Бухары, сердца ислама.
– Плохой дровосек во всем винит свой топор, а хан – дурных советников! – съязвил он в заключение и потребовал прислать к нему главного советника Тохтамыша Алибея (иначе Али-Бега) для разрешения оставшихся разногласий.
На этом послов отпустили. Тем не менее они съездили не зря, ибо, вернувшись, подтвердили сообщения о готовящемся походе.
Алибея, причастного ко многим государственным тайнам, Тохтамыш, разумеется, не выдал. Его скорее удавили бы, нежели отдали в чужие руки, ибо слишком много знал, а Тимур Гураган тем временем все туже натягивал тетиву похода; ему оставалось только спустить ее…
В городе Шахе (ныне Ташкенте) «собрались толпы конных и пеших, мечников, метателей дротиков и копьеносцев. При этом каждый из них был потенциальным убийцей…» – писал Ахмед ибн Арабшах[53]. При каждом из воинов Железного Хромца имелось два лука – скорострельный и дальнобойный с колчанами с тридцатью стрелами. У многих было и другое оружие, а те, кто побогаче, имел латы и кольчуги.
Сколько продлится война, никто не ведал, готовились ко всему, но особое внимание великий эмир уделял обозу: лошадям требовался фураж, без которого конница не способна воевать, а ратникам нужны хлеб, крупа и солонина.
В морозы лучше греться у очага и дожидаться весны, чем пускаться в путь, но приказ есть приказ, а зима в том году выдалась лютой. Снег безостановочно валил с промерзших небес, отчего воины плотнее запахивали шубы и тулупы. Летом их выворачивали мехом наверх, а зимой внутрь.
– Коли Аллах создал такую обширную землю, то глупо сидеть в четырех стенах, – говаривал Железный Хромец приближенным, которые ежились от холода.
Кочевник по натуре и по крови презирал оседлую жизнь, а потому Повелитель Счастливого Сочетания Планет (еще одно имя Тимура, встречающееся в хрониках) обманул всех и двинулся на Полярную звезду. Все на земле подвластно Аллаху, и Он сам предопределяет время всех свершений, в том числе побед с поражениями.
У Сырдарьи женщин, сопровождавших войско, отправили назад, но без охраны. Дальше начнутся кровавые и жестокие мужские игры, в которых слабому полу нет места, как нет ни к кому жалости и сострадания.
За рекой лежала обширная бесплодная равнина, называемая Голодной степью. Эта земля не годилась ни для жизни, ни для смерти. Там никто не обитал, кроме змей, но в холода они забивались в норы. Никогда прежде Щит ислама и Защитник правоверных не вторгался в сей убогий дикий край, ибо там нечего взять. По-видимому, Всевышний создал эти безжизненные просторы для испытания и вразумления людей.
Тех, кто вырос в южном климате, страшила эта проклятая земля, но только не Тимура Гурагана, понимавшего, что ее нельзя обойти, иначе он откроет путь на Самарканд – Рим Востока и тот этим неминуемо воспользуется Тохтамыш.
Углубляться в Голодную степь в такую пору – безумие. Здесь, в диких, суровых просторах, неповиновение предводителю грозило гибелью, а потому все молча повиновались. Хотя каждый чувствовал себя на пороге смерти, и о том шептались. Знатные и простые ратники страдали одинаково. Армия все ближе придвигалась к чему-то ужасному, неведомому, но нечеловеческая воля Железного Хромца вела людей сквозь снегопады и метели в неизвестность. Упрямство предводителя превосходило ярость природы, а ведь ему уже пятьдесят пять. Может, хватит? Почтенный возраст, а он даже не прятал лица от резкого, холодного, порывистого ветра, удивляя сопровождавших его.
Армия Железного Хромца, словно грозовая туча, стремительно и неудержимо скользила по просторам Голодной степи, а разъезды разведчиков, высланные вперед, тщетно искали след хоть каких-то людей, но никого
