Поцелуи на хлебе - Альмудена Грандес
– Ох, Паскуаль, сейчас все непросто… Ну ладно, пускай завтра ко мне зайдет. В десять, без опозданий.
На следующее утро, без десяти десять, парень предстает перед ним. Ему двадцать два, школу бросил, не доучившись, пошел работать на стройку. Вначале зарабатывал гораздо больше отца, потом заметно больше, потом чуть побольше, потом столько же, потом меньше и, наконец, вообще ничего.
– Я на любую работу готов, честное слово.
Тем же утром Хесус устраивает ему собеседование, и парень ему нравится. Начальнице Хесуса – тоже, так что они решают отправить его на испытательный срок в самый старый и известный галантерейный магазин в центре Мадрида – целую вселенную в миниатюре из лент, пуговиц, молний и кружев, нитей, бантов и тесемок, – про который больше века говорят, и небезосновательно, что нет в мире такой мелочи, которой там не найти. Именно поэтому, показывая ему новое место работы, Хесус предупреждает: работа на складе трудная, кропотливая. И тут же демонстрирует, в чем сложность.
– Вот, держи. В этой упаковке двадцать граммов пера, а вот тебе двадцать пустых пакетов. Тебе надо расфасовать его на двадцать упаковок по одному грамму. Понял? Как закончишь, зайди ко мне.
Конечно, Хесус оставил стажеру весы, но его опыт говорит, что задание это куда сложнее, чем может показаться. Большинство кандидатов, в том числе он сам много лет назад, сдают по семнадцать-восемнадцать пакетов, редко кому удается сдать девятнадцать ровно по одному грамму. Но Тони приносит ровно двадцать, ни больше ни меньше, и принимается работать дальше все с той же упрямой самодисциплиной, с тем же стремлением к совершенству. После перьев он проходит тест на пайетках, почти невесомых, а дальше сортирует множество мелочей по цвету и размеру.
Хуан вздыхает с облегчением, убежденный, что сын Браулио уже прошел самый сложный этап отбора. Как только ему требуется еще один продавец, он идет за парнем, выдает ему калькулятор, блокнот, чековую книжку, объясняет, что нужно записывать цены в накладную и выдавать ее клиентам, чтоб те платили на кассе. На этом, думает он, его работа окончена.
Вечером, прямо перед закрытием, его подзывает к себе кассирша и говорит, что не понимает, почему не сходятся цифры. Хесус тоже не может взять в толк, как так получилось. Оба понимают, что проблема в новеньком, ведь другие продавцы отпускают товар без происшествий, но ни один не говорит этого вслух. И ни один из них не мог бы предположить, в чем истинная причина кассового разрыва, которую Хесус на следующий день с трудом вытягивает из сгорающего от стыда парня.
– Если я расскажу начальнице, она тебя выгонит, – предупреждает Хесус, а сам думает: это провал не только Тони, но и его собственный, и Браулио, и Паскуаля, и всего их района. – Так ты, получается, работать не можешь ни тут, ни в каком другом магазине, ты же сам понимаешь, да?
– Ну пожалуйста, – уговаривает его Тони, – я разберусь с этим, честное слово, пока не знаю как, но я разберусь… Дайте мне еще один шанс, только один, прошу вас.
– Ладно, еще неделю поработаешь в кладовке. Но только неделю, ни днем больше.
Хесус до сих пор поверить не может, что этот парень, честный, совестливый, работящий, не умеет ни складывать, ни перемножать десятичные дроби. Вот она, цена экономического благоденствия Испании, жирных лет, когда столько студентов, бросив учебу, взялись за ручку бетономешалки. Тони математика никогда не давалась, и из школы он ушел по-плохому, слишком рано, не сдав множество предметов.
– Сам я не могу посчитать стоимость заказа, а когда беру калькулятор, так нервничаю, что в половине случаев ошибаюсь. Я не нарочно, я правда стараюсь, но… Простите, пожалуйста.
– Извиняться тут нечего, садись-ка лучше за учебу.
Войдя в бар, Хайме видит за столом отца и Браулио, а рядом с ними – совсем юного паренька, смуглого и довольно красивого, но зареванного, с опухшими веками.
– Вот и он! Хайме, сынок, познакомься с Тони. Тони – сын Браулио, и у него возникли трудности, потому что… Как думаешь, ты сумеешь научить его обращаться с десятичными дробями?
– С десятичными дробями? – Хайме совершенно сбит с толку. – В смысле математике научить?
Все трое кивают.
– Да, конечно, это совсем не сложно, но только… зачем?
Они приступают к занятиям в тот же вечер. Хайме преподавать не впервой: во время учебы в университете он подрабатывал репетитором по математике. Он возится с Тони почти два часа, а потом дает ему домашнее задание. Поначалу он надеется, что сможет проверять его дома и присылать результаты по почте, но на лице ученика после этого предложения появляется выражение такого ужаса, что Хайме приходится отказаться от своей идеи (а заодно и от всех свободных вечеров на этой неделе). Конечно, он недоволен, но делать нечего: пойти на попятный значило бы, что по его вине парень потеряет работу.
На следующий день Тони приносит ему сделанное домашнее задание. Ошибок там немного, но Хайме продолжает работу по своей системе: сотня примеров на уроке, а потом еще столько же дома. На третий день Тони справляется со всеми примерами на сложение и умножение без ошибок, и они переходят к задачам.
– Смотри, я буду диктовать, а ты записывай. Семь крючков по тридцать центов штука, четыре метра ленты по сорок восемь центов за метр и двенадцать пуговиц по восемьдесят центов, давай-ка, без калькулятора…
Так они проводят еще пару вечеров, а на пятый день, в пятницу, Хайме чередует арифметические примеры со сложными задачами, и, хотя он разрешает Тони пользоваться калькулятором, тот обходится без него.
– Отлично, ты молодец, – Хайме хвалит ученика за каждый успех, и Тони краснеет, но не очень сильно: удовлетворение берет верх над стыдом. – Прекрасно.
– А может, не так и плохо мне дается учеба.
– Даже не сомневайся. Давай-ка еще одну… Семь белых пуговиц по сорок семь центов, шесть золотых по евро и два цента, восемь коричневых по семьдесят два цента, четырнадцать черных по шестьдесят пять центов, семь зеленых по семьдесят одному центу да девять синих по евро и тринадцать центов. Сколько все это будет мне стоить?
Перед тем как выслушать ответ, Хайме поднимает глаза и видит, как в бар заходит стройная миниатюрная девушка с длинными темными волосами, полными губами и огромными глазами и направляется прямиком к их столу. Подойдя, она снимает шарф и пальто, демонстрируя черное приталенное платье и красивые ноги.
– Ты, должно быть, Хайме, да?
Он кивает, встает, получает два приветственных поцелуя и целует ее в ответ.
– А меня зовут Лорена, я девушка Тони.
Она подходит к Тони, обнимает его за шею и целует в щеку возле уха.
– Я в туалет, сейчас вернусь.
Пока его ученик перемножает дроби, Хайме смотрит вслед Лорене.
– Какая красавица! – говорит он почти что про себя.
Тони не слышит.
А вот Паскуаль слышит и продолжает драить поднос, который уже блестит так, будто сделан из чистого серебра.
Сегодня понедельник, и, как всегда по понедельникам, в четверть девятого Мария Грасия заходит позавтракать в бар у метро, но не видит у стойки мужчину, который смотрел на нее больше года, не решаясь подойти.
На прошлой неделе она уже пыталась застать его в разное время. Каждое утро она начинает с квартиры доньи Мартины. Во вторник она решает, что может подождать его в баре подольше, но и в девять его нет. В среду она едет на метро через весь город после первой работы, из офиса на площади Кастилии, чтобы попытать счастья около полудня – но мужчины на месте нет. В четверг она приходит на полчаса пораньше – но безрезультатно. Мариту она не предупреждает, в этом нет необходимости: по утрам дома никогда никого нет. Объяснять она никому ничего не должна и потому в пятницу трижды проходит мимо бара: в восемь тридцать (идет дождь), без четверти десять (небо уже расчистилось) и в половине двенадцатого (вышло солнце). Все три раза его место на углу барной стойки оглушительно пустует.
Поначалу Мария Грасия говорит себе: ничего страшного. Может, он нашел работу. Может, простудился. Может, поругался с хозяйкой бара и теперь ходит завтракать куда-то еще. Внутренний голос говорит ей, что дело
