Ночной страж - Джейн Энн Филлипс

Мое, Миссис, сказал он. Швырнул ее наземь себе за спину, застегнул рубаху и брюки, прошел мимо к плащу из оленьей шкуры.

Моя винтовка, сказала она.

Придется самой доставать, Миссис.

Тогда развяжите меня.

Он взял ее нож – лезвие так и осталось темным, – подошел, приподнял ее за путы. Разрезал их в одном месте. Сами высвободитесь, сказал он. Кобылу Барта вам оставлю. Не поведу ее вниз в непогоду. И мне, полагаю, нужно время, чтобы от вас отдалиться.

Элиза на него не смотрела, только мимо.

Я пошел, Миссис. Но дорогу назад запомню. И полагаю, я тут не первый.

Она сидела и вслушивалась, как он идет к передней стене хижины, к лошадям, привязанным к перилам крыльца. Издавая негромкие звуки, она ворочалась, ослабляя путы, и вот наконец дотянулась пальцами одной руки до конца веревки, повела плечами и предплечьями, стряхнула ее. Услышала, как поскальзывается лошадь, которую он гнал напрямик под уклон. Уехал, подумала она, и ее вырвало чистыми струйками. КонаЛи! – крикнула она. Мама идет! Вытерла рот, встала, перешагнула через спутанную веревку на земле.

К погребу нужно было идти через прогалину. Папоротник поблескивал в сумерках лавандовым светом, она же встала на колени и поползла вдоль края могилы. Винтовка лежала внизу, вместе с телом, глубоко – не дотянешься. Некому было подержать ее за лодыжки, а дольше оставлять одну КонаЛи она не могла. Он гнал спотыкающуюся лошадь вниз по склону. Будь у нее сейчас винтовка… Взбежать на крыльцо и прицелиться. Она сделала шаг назад вдоль края могилы, увидела гвоздь, подобрала. Стыд захлестнул ее, когда она побежала к тропке и папоротникам, к сладким запахам сомкнувшейся над головой листвы. Блеснула молния, потом еще. Первые капли упали, когда она заползла под виноградные плети, расшвыряла сосновые ветки. Ухватилась за деревянную ручку низкой широкой дверцы, распахнула ее рывком. Перед ней появилось детское личико, бледное, светящееся, на грани одной тьмы и другой. К ней потянулись крошечные ручки. Элиза схватила их и одним движением вытащила КонаЛи наружу. КонаЛи, девочка моя храбрая. Всё хорошо?

Мама… я уснула. Мне приснилось…

Сны – это сны. Но знаешь что, доченька, я уронила в яму винтовку, а скоро пойдет дождь. Поиграешь со мной в игру? Мы завяжем тебе глаза, ты потянешься вниз, и когда я скажу, схватишь винтовку. А потом мы пойдем в дом, там тебе будет тепло и сухо, ты посидишь, а я обихожу скотину. Поможешь мне, КонаЛи? Быстро-быстро?

Помогу.

Она поставила дочку с собой рядом, затворила тяжелую дверь погреба, вернула ветки на место. До того, как они выбрались из папоротников, оторвала лоскут от разодранной юбки, свернула. Вот тебе повязка, КонаЛи. Давай ее аккуратно наденем, чтобы не сползла и не испортила нам игру. Вот так. А теперь повернись. Видишь меня?

Я тебя не вижу, Мама.

А если выше посмотреть или ниже? Ты уверена, душенька?

Да, Мама! Девочка рассмеялась и положила ладошки Элизе на лицо.

А, Маму ты как угодно найдешь, хоть на взгляд, хоть на ощупь. Чувствуешь, дождик пошел? Надо спешить.

Элиза подняла девочку на руки и побежала обратно по тропке. На прогалине зияла яма. Элиза встала на колени у края, опустила дочку на землю. КонаЛи, сказала она, ты ляжешь на животик и потянешься вниз. Я буду крепко держать тебя за ножки и говорить, куда тянуться.

Тут плохо пахнет, Мама.

Да. В яме помои. Она не видит и не увидит. Нужно вытащить винтовку, пока дождь не пошел, иначе порох в земле отсыреет. Чувствуешь, как крепко я тебя держу? Чувствуешь землю коленками? Яма глубокая, маме туда не дотянуться. Свешивайся и вытягивайся. Эта яма – как глубокий колодец, где живет Король-лягушонок. Я тебя чуть-чуть вперед продвину.

Винтовка лежала вдоль, прикладом на переметной сумке. Детские ручонки там, внизу, казались почти прозрачными. Элизе чудилось, что она видит сквозь них, она крепко держала КонаЛи за лодыжки, свесила еще чуть ниже. Ну вот, КонаЛи, сказала она, прямо перед тобой, потянись вниз. Нащупала? Она увидела, что девочка коснулась деревянного приклада.

Мама, я нашла!

Сдвинь ладошки по стальной части, еще немного, подальше от курка. Теперь берись за ствол, да покрепче, обеими руками. Держишь?

Да, Мама.

Поднимать не пытайся. Просто держи, а я тебя вытащу. Элиза аккуратно тянула дочку к себе, потом ухватила винтовку, перебросила через голову на землю. А потом прижала девочку к себе, покачиваясь на пятках, повторяя ее имя, пока не налетел грозовой шквал и не взвихрил землю, наваленную у края могилы. Элиза потянулась к винтовке, лежавшей справа. И вот так, с опорой в руке, смогла подхватить КонаЛи и метнуться мимо лошади, привязанной к перилам крыльца. Лошадь заржала, блеснув безумным глазом, когда вспышка молнии озарила дорогу в дом по ступеням.

Мама, что это за звук? Девочка пыталась стянуть повязку.

Сюрприз, КонаЛи! Не смотри! Элиза захлопнула за ними дверь, поставила винтовку, отвела девочку к кровати, накрыла одеялом. Посмотрела на свою перепачканную юбку, почувствовала половицы под грязными ступнями. Да, она в доме, куда мужчины так и не зашли, вместе с дочерью, до которой они не дотронулись, которой почти не видели.

Ну вот, КонаЛи, сказала она. Замерзла?

Мама, я посмотреть хочу!

Потом! И не вылезай из постели, пока я не вернусь. Элиза ослабила повязку, но только слегка, придвинулась лицом к лицу КонаЛи. Я тебя вижу, КонаЛи! Так что сиди под одеялом. Ты слышала ржание лошади! Нам ее один человек оставил, у нее нет своего дома. Но сейчас начнется гроза. Я должна отвести ее в сарай.

Я тоже хочу посмотреть! А чем мы ее кормить будем?

Пока соломой, а после грозы посмотрим. Потом ты сможешь ее угостить яблочком из погреба. Не вылезай из постели, пока я не вернусь и не разожгу огонь. Пообещай маме. Обещаешь?

Обещаю! КонаЛи так и подпрыгивала под одеялом. Лошадь!

Сиди тихо. Давай играть, что повязка – это маска феи, свернись калачиком.

Элиза развернулась и вышла. Отвязала лошадь, завела в сарай, пропустила повод через железное кольцо на стене. Корова, привязанная в противоположном углу, молча подняла лохматую голову. Элиза споро вытащила у лошади мундштук, расседлала, сняла попону, оттащила всё в сторону. Справного денника у нее не было, но она свалила в кучу траву и солому, которые наготовила для коровы и кур. Кобыла опустила голову и принялась жевать, раздувая бархатистые ноздри. Элиза схватила горшок с широким горлом и побежала к яме. Яма эта станет забытой, безвестной могилой. Горшок она поставила рядом, чтобы он наполнялся дождевой водой, – дождь падал дробными каплями, которые ей казались размером с куриное яйцо. Взяла лопату, дождь припустил сильнее. Длинный бортик из вырытой земли находился у самого края. Вниз она не смотрела, только на этот бортик, сталкивала землю, постепенно продвигаясь. Яма была глубокой, даже глубже необходимого. Комья отяжелели от влаги. На середине она подняла глаза и увидела стену дождя, стоящую над соседним кряжем, темно-стальную завесу, затмевавшую вид. Элиза двинулась дальше, орудуя лопатой, очень ей не хватало Дервлы. От ямы почти ничего не осталось, когда дождь хлынул потоками, которые трепал ветер. Элиза подняла с земли свой нож и осталась стоять среди бушующей грозы, глядя в слепящий зев воды и ветра. За прогалиной различались силуэты высоких деревьев, которые мотало во все стороны. Дорогу она знала на ощупь, торопливо вернулась в сарай, прихватив лопату и горшок, успевший наполниться почти до краев. Дверь сарая распахнулась, едва не ударив ее в лицо, но она все же проникла внутрь, поставила перед лошадью горшок с дождевой водой. Хотя снаружи бушевала буря, кобыла опустила морду и принялась пить. Элиза прислонила лопату к стене, приоткрыла дверь, преодолевая напор ветра. Буря тут же захлопнула дверь, Элиза плотно накинула кожаную петлю. Ветер волнами