Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт

что Джон – его отец и его вторая половина. Он где-то читал, что однояйцевые близнецы – форма непорочного зачатия, бесполого размножения, и убежден, что он, Заг, – «бутон», который возник на первоначальной зиготе, Джоне. Любит, к слову, вспоминать о Дионисе, рожденном из бедра Зевса. И поэтому в своих фантазиях он герой – не рожденный от женщины и т. д. и т. п., – а иногда говорит, что он – ничто, тень Джона, семя Джона, призрак Джона, эманация Джона (как и все «Тигры», он по диагонали читал Блейка, правда один из них, к которому я еще вернусь, искусствовед по имени Ричмонд Блай, специалист настоящий)[18]. В общем, как Вы понимаете, диада «аналитик – пациент» – крайне неподходящая форма работы с таким полунормальным экземпляром. Я ему неинтересен – все просто проецируется на отсутствующего Джона. Мне было бы с руки лечить обоих близнецов, но Джон решительно против. Пол-Заг, как мне представляется, преимущественно и, кажется, бессознательно гомосексуален в своей двунарциссической манере. Джон решительно настроен быть «нормальным» (ох уж это словечко) и, как я уже упоминал, выбрал для этого Франческу или Фриду, которая, по описаниям, видится мне напыщенно-интеллектуальной верхоглядкой, с неудавшимся браком за плечами и плодом этого союза, то бишь уже готовым сыном для Джона.

Заг внешне и внутренне очарователен (использую это слово в его древнем, магическом смысле). А когда поет – обворожителен. Я видел. Он наделен силой, когда поет. С тех пор как он открыл для себя Загрея, поет в обрывках леопардовой шкуры и увешанный золотыми и серебряными змееподобными побрякушками. Его последователи разбрасывают по сцене куски окровавленной плоти (потроха и пр.). Вне сцены он человек-сумбур, распадающееся эго, подвержен истерикам, плачет и впадает в отчаянную недвижность, длящуюся дни, а то и недели. Без Джона он опасен: «Он – земля, я – молния». (И тут, разумеется, есть двусмысленность. Он хочет ударить Джона. Или даже проникнуть в него.) Возможно, если бы я лечил обоих близнецов, то понял бы замкнутость и отстранение Джона как необходимую защиту, но, с точки зрения пребывающего в агонии Зага (я, увы, наметил ее лишь пунктирно), поведение Джона чудовищно в своей разрушительности.

Именно Заг предложил мне приходить на встречи «Тигров», чтобы «познакомиться» с Джоном, которого он уговаривает (под угрозой шантажа) посещать собрания. Мне приходится действовать очень осторожно, и пока мне не удалось разрушить защиту Джона и заглянуть внутрь. Порой мне кажется (знаю, это профессиональный азарт), что «здравомыслящий» близнец на самом деле более неустойчив (безумен). Я знаю, что Заг причиняет ему страдания. Но он не желает от меня помощи.

В эти выходные очередное собрание «Тигров». Встречаются в Четырех Пенни – бедфордширском фермерском доме (хотя самой фермы нет), принадлежащем Фрэнку и Милли Фишер, двоим из основателей. Недавно «Тигры» установили связь с гораздо более сомнительной организацией, «Радостные спутники» (внутреннее подразделение организации под названием «Чада Радости», которой руководит харизматичный священнослужитель Гидеон Фаррар). Это все равно что наблюдать за двумя амебами, вытягивающими свои псевдоподии, чтобы проглотить друг друга. Таково наше время: заново раскрывается потребность в общинном сознании, в разрыве границ между «я» и «ты», которая, впрочем (как и все примитивные религии, и в нашем случае имеем нечто подобное), принимает причудливые формы. Я среди них и одновременно наблюдаю со стороны – думаю, Вы представляете. После этих выходных я сообщу свое мнение по поводу того, станет ли новое брачное ложе семенным ложем для души Вашего Агница. Заг принудил Джона прийти. Может ли человек с острым глазом на гладиаторские бои увидеть и понять истину духовного пробуждения, происходящего здесь и сейчас? Может, но, если Вы больше ничего от меня не услышите, считайте, что я в наказание онемел и ослеп. Откуда храбрость так шутить? Мне не по себе. Вы подписались Понтием. Но я не Каиафа от психоанализа и не заблудший Савл. Не будем ортодоксами. Откроемся новой мудрости. Впрочем, об этом в следующем послании.

Ваш брат,

Элвет Гусакс

Ну что ж, Перт, вот и обещанный отчет о выходных с «Тиграми». Некоторые моменты показались мне, как сейчас выражаются, «стремными» (надеюсь, употребил это слово правильно, с остальными будет проще). Я постараюсь описать все как случай из врачебной практики. Вы знаете мою глубокую неприязнь к мнимой «объективности» и терапевтическим претензиям на непредвзятость, которые всегда оказываются липовыми. Но Вам едва ли интересны крик и скрежет души доктора Элвета Гусакса. Я-то вас, угрюмых ворчунов, знаю – рисуете ужастики, но всегда на белой почтовой бумаге.

Итак, действующие лица. Фрэнк и Милли Фишер, квакеры по рождению, обеспеченные люди, чуть-чуть за пятьдесят, ветераны квакерских дружин скорой помощи и маршей за разоружение. Он – банковский служащий, она – заместитель директора школы. В общем, живут и работают. Имеются два более типичных тигра-квакера: дама бальзаковского возраста (девица? Точно не знаю) по имени Пейшенс Куп и молодой человек Бринсли Ладд, что-то вроде социального работника. У всех одинаковые симптомы. С одной стороны, глубокая неудовлетворенность: грезят революцией, восстают против ласкового благоразумия и доброхотства. Им трудно, ведь сами все очень ласковые, благоразумные и доброжелательные. Врожденное это или приобретенное, не важно – они такие, какие есть, я не думаю, что это маска. И поэтому неудовлетворенность так обнажена. Вы скажете – во всяком случае, большинство «Тигров» скажет, – что ласковое благоразумие и доброжелательность всегда подозрительны. Я отвечу: будьте осторожны. Иногда все это искренне, или почти искренне, или отчасти искренне.

Далее следует контингент из Англиканской церкви («Тигры» – экуменисты). Постоянный участник – каноник Адальберт Холли. Проповедует смерть Бога, Deus Absconditus[19], и невозможность Церкви в нынешнем ее виде. Автор книг «В Боге без Бога» и «Наши страсти – Страсти Христовы». Описывает себя как «дипломированного терапевта-сексолога». Где учился, неясно. Ему лет пятьдесят девять. Легко и сильно возбуждается, зубы курильщика, растрепанные волосы, брызжет слюной. Затем – Гидеон Фаррар, о котором я уже говорил, создатель Чад Радости и их внутреннего святилища, «Радостных спутников». Желтоватая борода лопатой, голубые глаза, харизма честного человека, добродушен почти до отвращения (позже объясню выбор слова, а пока примите это за реакцию не чуждого тактичности, но не наделенного ангельским терпением Элвета Гусакса и строго не судите).

Фаррар приводит с собой терпеливую, приятную супругу Клеменси и прислужницу по имени Руфь, тревожно-послушную молодую особу (бывшую медсестру). Славное, спокойное лицо. По спине вьется длинная золотая коса. Ее воля покорна Божьей (или Гидеона). О собственном мнении не