Украденное детство - Марина Викторовна Линник
Взяв на руки малышку, Валентина вместе с детьми вышла на улицу. На секунду остановившись в дверях, она огляделась. Метель в ту ночь была страшной. Вьюжный ветер гнал поземку и протяжно завывал в трубах. Не было видно ни зги. Снег слепил глаза и исхлестывал лицо, пробираясь под одежду. «Как хорошо, что мы не убежали из дома, – подумала она. – Иначе для нас никогда не наступило бы утро. Хотя… наступит ли оно теперь? Кто знает, что ждет нас дальше». Валя исподлобья поглядела на полицаев, идущих по тропинке к калитке.
– Ну, чего встала? Чего замерла? Особое приглашение, что ли, нужно? Пшла! – грубо ткнув ее в спину, произнес Федор, следовавший вслед за ней.
Едва не свалившись с сугроб, женщина с детьми двинулась в сторону калитки, где их с нетерпением уже поджидали мучители. Арестованные с большим трудом продвигались по занесенной тропинке. Бородай то и дело подгонял пленников то грозными окриками, то ударами автомата в спину. Дети и Валя падали, вставали, потом опять падали в глубокий снег, затем вновь поднимались.
– Все хорошо, мои дорогие, все хорошо, – подбадривала женщина малышей. – Скоро все закончится… нужно только потерпеть.
«Боже мой! Неужели и детей не пожалеют? Неужели и их ждет смерть? Как? Как уберечь моих малышей? – лихорадочно крутилось у нее в голове. – Что же делать? Если они попадут в руки оберфюрера, то пощады не будет. Это уж точно! Бесспорно, и идущие впереди полицаи тоже нелюди. Не было бы приказа, так давно уже расстреляли бы».
Молодой женщине, которой совсем недавно исполнилось лишь двадцать пять, хотелось кричать и плакать от бессилия. Если бы не дети, она бы стойко приняла смерть, показав извергам, на что способна русская женщина. Но дети… дети связывали Валю по рукам и ногам. Нет, она, разумеется, не стала бы просить, умолять пощадить их – было бесполезно взывать к милосердию изуверов. Наоборот, ее слова вызвали бы новую волну издевательств и насмешек. Но Валя готова была убить своих детей сама, лишь бы они не попали в руки карателей и душегубов.
– Полезай в сани, – отдал распоряжение Валентине уже порядком замерзший Матвей.
Он не понимал, зачем немцу понадобилась женщина с отпрысками. Ну, сбежали они, ну и что? Так на то и полицаи, чтобы исправлять ошибки завоевателей. Сами бы и хлопнули беглецов. Так нет, тащить их ночью в город. Утром, видите ли, не мог подождать фриц? «Сам-то, небось, в теплой кровати дрыхнет, а нас заставляет с этими вот возиться, – со злостью сплюнув, подумал мужчина. – Эх, послать бы тебя, немецкая мразь. Ан нельзя. Тимофей прав. Негоже с новой властью ссорится. Глядишь, и припомнят после победы, кто им помогал большевиков гнобить. А нам многого не нужно: сытно есть да мягко спать».
Усадив детей, Валя забралась сама. Вслед за ней в сани уселись и полицаи. Проезжая мимо Оксаниного дома, женщина заметила сквозь пургу грустное лицо соседки, которая провожала взглядом уходившие во тьму дровни.
Чем дальше они отъезжали от деревни, тем хуже становилось настроение тюремщиков. Нестерпимый ветер бросал колючий снег прямо в лицо, больно обжигая. Валентина старалась укрыть детей от непогоды, но озябшие руки с каждой минутой слушались все хуже.
– Стой! Тпру! Да тормози ты, кляча колхозная! – закричал на лошадь Федор.
Старший полицай зашевелился.
– Ты чо? Чево надобно? Почему мы остановились? – начал допытываться он разраженным тоном, опустив каракулевый воротник пальто. – Заморозить нас совсем хочешь? Вона как метель разыгралась.
– Это ты, Семеныч, хочешь нас в могилу свести, – не сдержавшись, выложил все начистоту Федор. – Из-за какой-то бабенки и ее щенков мы тащимся невесть куда на ночь глядя.
– Приказы для того и существуют, чтобы их выполнять! – рявкнул Толочко, бросив свирепый взгляд на подчиненного. – И тебе он дан, поэтому кончай разглагольствовать. Поехали уже скорее, покамест нас не занесло окончательно.
Но тут в разговор вмешался Матвей.
– Не, ну на самом деле, Тимофей, – заступился полицай за товарища. – Федор прав: до костей уже продрогли, жрать до одури хочется, да и душа горит. Хлопнем прямо здесь их, никто и не узнает. А твоему фрицу скажем, что уложили арестованных при попытке к бегству. Будь эта курица посмелее, так бы все и произошло. Давай, решайся. Нам до города еще километров десять по занесенной дороге тащиться. Эдак мы только к утру и доберемся. А потом обратно… Бр-р-р!
В течение продолжительного времени Толочко сидел молча, взвешивая каждое произнесенное Матвеем слово. С одной стороны, товарищ был прав, но с другой стороны, уж больно Тимофею Семеновичу хотелось заслужить похвалы от нового начальника. Всё-таки природная лень и желание поскорее укрыться от непогоды взяли верх над угодничеством. Тимофей нехотя спрыгнул с саней и, обогнув их, подошел к Валентине.
– Слезай и иди вон к тому дереву, – распорядился он, рукой показывая на стоящее поодаль дерево.
Женщину обдало жаром. Она тотчас же сообразила, что ее хотят расстрелять, а детей… детей бросят умирать прямо тут. Голова Валентины пошла кругом, просто дыхание перехватило от осознания полной безысходности. «Господи! Не может быть! – мелькнула у нее мысль. – Это не люди, это звери в человеческом обличии! Неужели мучители на самом деле так поступят?»
– А дети? – после минутной паузы вопросила Валя. – Они пойдут со мной?
– Детей оставишь здесь, – огрызнулся Тимофей, сняв с предохранителя автомат. – Федор, останься с детьми, а я с Матвеем сделаю все по-быстрому, и домой.
– А этих-то куда? – с удивлением уставился на него товарищ.
– Потом сбросим вон в ту канаву, и дело с концом, – последовал ответ старшего полицая.
Услышав это, Валентина гордо вскинула голову и, выпрямив спину, уверенно заявила:
– Я никуда не пойду без детей. Хотите выс–лужиться перед фрицами? Хотите расстрелять меня? Стреляйте! Но помните, придет и ваш черед. И он настанет уже скоро. Уверена, что не пройдет и полгода, как наша армия выбьет оккупантов с родной земли. И тогда закончится власть предателей и холуев!
Слова женщины привели в бешенство полицаев, затронув щекотливую тему. Сами того не желая, они часто размышляли о том, что произойдет с ними, если немцы дрогнут, так и не сломав большевицкий хребет. Вряд ли за учиненные ими злодеяния соотечественники их пощадят. В лучшем случае сошлют в Сибирь, в худшем – их ждет расстрел.
– Молчать, ведьма! – рявкнул Толочко и ударил Валю прикладом автомата по лицу. – Молчать, стерва!
Женщина упала в снег, уронив дочь в сугроб. Мальчики с криками бросились к матери. Они всеми силами пытались поднять ее и малышку.
– Мама… мамоська, – причитали дети. – Ну, вставай уже скорее. Ну,
