Украденное детство - Марина Викторовна Линник

– Куды потащил, ирод? – ревела баба Настя, сухонькая старушка лет восьмидесяти. – Последнее, последнее ведь забираешь!

По всей деревне слышался бабий вой и плач. Немцы в сопровождении полицаев хватали и натягивали на себя все, что попадалось под руку: шерстяные платки, фуфайки, ватные штаны, зипуны, валенки и рукавицы.

– Деда, деда не троньте! – причитала пожилая женщина, повиснув на руке Матвея. – На что он вам сдался!

– Куда сало дела, стерва? – кричал полицай, ударяя мужчину автоматом по лицу. – Говори!

Кровь хлынула на снег, окрасив его в алый цвет.

– Скажу, милок, все скажу! – падая перед ним на колени, голосила баба, испугавшаяся за мужа. – За сараем закопала. За сараем.

– А вещи теплые куды дела? – грозно глянув на старуху, рявкнул Тимофей Семенович. – Ты тут дуру-то не включай! Иль хочешь, чтобы меня из-за тебя в лагерь сослали?

– Да нету уж ничего, родимый, все отобрали еще в первый раз.

– Брешешь! – закричал Матвей, пнув ее ногой в живот. – Семен давеча сундук у тебя видел, а нынче нет его. Куда дела?

– Я… я… – ответила женщина, еле переводя дыхание. – Под дровами он.

– А, так, значит, не все забрали, – ухмыльнулся старший полицай. – Эй, Семен, поди сходи! Правду молвит стерва иль опять врет?

– Правду, родненький, правду, – обхватив ноги изувера, запричитала старуха. – Отпусти Ивана. На кой он тебе сдался?

– Да и верно, на кой, – злобно рассмеявшись, отозвался Тимофей Сергеевич и выпустил очередь из автомата в пожилого мужчину.

Звериный крик разнесся по всей деревне. Валентина, с тревогой наблюдавшая за сценой из окна, зажала уши, чтобы не слышать воя обезумевшей женщины. Та набросилась на мучителя, но он ударом автомата отбросил ее на снег.

– Ну что, нашел? – допытывался старший полицай у своего подчиненного.

– Да, как и гово… Пошто деда-то убили? – справился Семен, побледнев.

– За ненадобностью, – небрежно бросил Тимофей. – Матвей, кончай с ней! Пойдем лучше выпьем. Чай, заждалась нас уже Оксанка… Ну, чо встал? Тащи барахло в комендатуру. Завтра разберемся. Потом приходи, чарку налью. Вона и господа офицеры не против.

Он указал на двух человек, одетых в немецкую форму, которые все это время молча, но с ухмылками на лицах наблюдали за расправой.

– Komm, herren Offiziere22, – махнув рукой на соседний дом, произнес Толочко. – Bitte…

Те, бросив презрительный взгляд на пожилую женщину, которая голосила возле убитого мужа, двинулись в сторону дома, где их уже поджидала Оксана.

Сказать по правде, такое соседство было весьма опасным. Что ни день в доме проходили посиделки, заканчивавшиеся часто стрельбой и пьяными драками. Вот и сегодня до самого утра из соседнего дома доносились пьяные крики, брань и вопли.

А наутро произошла неожиданная встреча, вновь изменившая жизнь Валентины.

Утром, по обыкновению, женщина пошла на работу. Голова после бессонной ночи гудела, а в глазах плавали круги. Громкие крики и несвязные речи, доносившиеся из соседнего дома, не давали Вале заснуть. Молодая женщина боялась за свою жизнь и жизни детей, так как понимала, что в любой час в избу могут ворваться пьяные полицаи (пару раз так бывало, но Оксана молниеносно выпроваживала карателей). Внезапно она услышала резкий неприятный голос, заставивший ее вздрогнуть:

– Steh! Ньи с месьта! – Валентина резко остановилась и обернулась.

Перед ней стоял одетый в черный мундир немец, в сопровождении двух солдат. «Какое знакомое лицо, – подумала она. – И где я могла его видеть?»

– Wer bist du? Кто есть ти, – по слогам произнес немец. – Ку… да идти ти?

– Я иду в хлев. Я убираю навоз… я…

И тут она вспомнила, откуда знает этого человека. Да и как можно забыть этот своеобразный прищур колючих злых глаз и наглую улыбку? «Это же тот самый… ну, тот немец, который хотел расстрелять нас! Что он тут делает? А если фашист узнает меня? Хотя вряд ли… мало ли нас таких несчастных было».

– Навос… что есьть ето?

«И язык наш за три месяца выучил, – неприязненно подумала она, внимательно рассматривая офицера. – А где его переводчик? А, припоминаю. Во время того налета рядом с ним разорвалась бомба. А другого, стало быть, не нашел. Надолго, видимо, тут захотел обосноваться, гадина».

– Корова, му-у-у-у, – попыталась ему объяснить женщина, приставив к голове пальцы в виде рогов.

– Карова ето есть карашо, – оскалился немец, жестом отпуская Валентину.

«Не признал, – облегченно выдохнула она, стараясь поскорее скрыться в коровнике. – Кажется, пронесло!»

Вместе с тем ближе к ночи стало ясно, что успокоилась она рано. Валентина уже хотела ложиться с детьми спать, невзирая на шум, доносившийся из соседнего дома, когда в дверь постучали.

Женщина вздрогнула от неожиданности. «Кто бы это мог быть? Неужели опять тот противный полицай? Как звать-то его? Федор, по-моему. Что ему он меня надо?»

– Кто там? – тихо спросила Валя, подойдя к двери.

– Открывай скорее! – услышала она запыхавшийся голос Оксаны. – Да быстрей же, клуша нерасторопная!

Валентина отодвинула засов, и в комнату ворвалась соседка, принеся с собой запах перегара и дешевого табака.

– Что случилось? – удивленно уставилась на нее женщина.

За месяцы, проведенные в деревне, они мало общались, а если и встречались на улице, то Оксана либо воротила нос в сторону, либо подтрунивала над молодой женщиной. Поэтому, несмотря на благодарность за спасение их жизней, Валентина всячески старалась избегать соседки. Впрочем, та тоже не стремилась к сближению.

– Собирай детей! – быстро проговорила Оксана.

– Зачем еще? – недоуменно глянув на нее, поинтересовалась Валя. – Что произошло-то?

– Тимофей и другие полицаи узнали, что ты – жена красноармейца.

Лицо молодой женщины мгновенно окаменело. По спине пробежал холодок, а душа ушла в пятки.

– Интересно, откуда немецкие прихвостни прознали? – резко спросила Валя.

– Ты что ж, – соседка искоса взглянула на нее, – думаешь, что я рассказала? На кой черт тогда мне нужно было бы спасать тебя и твой выводок? Жила бы себе, горя не знала.

– Да вы и так неплохо устроились, – фыркнула Валентина.

– Так не вижу смысла подыхать с голоду, – ответила Оксана. – Да и работать можно спустя рукава. Никто и слова не скажет. Приспосабливаться нужно, милая, приспосабливаться. Иначе окочуришься в канаве и твой труп обглодают волки. А их в эту зиму ох как много шастает вокруг деревни…

– Если об этом раструбили не вы, то тогда кто? – прервала соседку Валя.

– Насколько я поняла из пьяного разговора, историю вашего побега им поведал тот немец, что приезжал сегодня утром.

Валентина закрыла лицо руками. Ей вспомнилась та минутная встреча. Тогда женщине на самом деле показалось, что этот страшный человек не признал беглянку. Вместе с тем, удаляясь быстрым шагом