Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни
Рани Гуддан – самая добрая женщина на свете. Она наряжает меня в шелковую юбку-лехенгу темно-бордового цвета, которая развевается вокруг моих ног.
– Посмотри-ка, как она тебе подходит! – говорит она с довольным видом. Сама рани одета в небесно-голубой наряд гагра-чоли, расшитый бриллиантами. Губы у нее сияют, блестящие волосы заплетены в косу, которая падает ниже бедер. Ее окружает облако сладкого аромата, будто она пери с небес. Ее служанки помогают мне надеть курту того же бордового цвета, расшитую камнями, с глубоким вырезом, который заставляет меня покраснеть от смущения. Потом мне вплетают в волосы драгоценные камни, натирают лицо ароматной пастой, подводят глаза сурьмой. Гуддан достает из своей шкатулки с драгоценностями серьги, браслеты, двойную цепь. Служанка подносит зеркало. Не могу поверить, что изящная женщина в отражении – это я.
– А если я что-то потеряю? – произношу я заплетающимся языком.
– Лучше не теряй, а то пожалеешь, – резко отвечает Адити, женщина, которая привела меня сюда. Она главная прислужница Гуддан, приехала с ней в Лахор из Кангры и готова защищать свою принцессу ото всех на свете. Гуддан царского рода. К собственному отчаянию, я выясняю, что все жены у Саркара высокородные.
Гуддан похлопывает меня по руке:
– Я знаю, ты будешь осторожна.
Служанки накидывают на нас прозрачные покрывала, так что лица скрывает золотой блеск.
– Нам пора, – говорит Гуддан, – а то все лучшие места в женской части займут. Нам и так придется сидеть в задних рядах. Передние ряды предназначены для рани из самых влиятельных семей и для тех, кто сейчас делит постель с правителем. Я не из тех и не из других. – Она лукаво улыбается. – Тебе придется вытягивать шею, чтобы что-то увидеть. Хорошо, что ты такая высокая. Но берегись: все умрут от любопытства, когда тебя увидят. Наложницы промолчат, а вот рани непременно зададут множество вопросов. Ты просто застенчиво улыбайся. Саркар не хочет, чтобы люди знали, кто ты. Я сама буду говорить за тебя.
* * *
Диван-и-Хас – огромное строение. Мраморные колонны соединены арками, мозаичный пол сверкает. Внутри музыканты настраивают инструменты, готовясь к вечернему пиру. Мы минуем их и выходим на широкую веранду, устланную коврами. Передняя стена представляет собой элегантные резные фризы, сквозь которые женщины Саркара могут наблюдать за происходящим, но их самих никто не видит. Охрана у входа, вытянувшаяся по стойке смирно, состоит сплошь из женщин, и большими веерами возле влажных плотных портьер тоже машут женщины. Изнутри слышны шепот и хихиканье, позвякивание ручных и ножных браслетов. Но когда я вхожу следом за Гуддан, все умолкают. Я чувствую колючие взоры женщин. Каждая думает: кто она? важная ли особа? соперница ли?
– Моя кузина Джайя, приехала в гости, – объявляет Гуддан невозмутимым голосом.
Настоящий пир начнется позже, а пока служанки разносят подносы с охлажденным соком и тарелки с орехами и изюмом. Первыми их предлагают даме в переднем ряду, которая окружена свитой подхалимов. Наряд ее великолепен, весь в золоте и жемчуге, но сама она красотой не отличается и не пытается ничего с этим сделать. Она уверенно демонстрирует всем свои морщины и седовласую голову, увенчанную большой диадемой.
– Май Наккайн, – шепчет Гуддан. – Старшая жена, мать наследника Кхарака. Ее клан был важным союзником Саркара и помог ему прийти к власти, когда он еще не был махараджей. Правитель никогда об этом не забывает.
Я запоминаю все, что узнаю о Саркаре, и это тоже: он не забывает друзей. Интересно, а врагов он помнит так же хорошо?
Дальше служанки приносят угощение красавице, наряженной обманчиво просто – в серебристо-белый камиз. Даже я понимаю, что мягкий светящийся материал, облегающий ее фигуру, стоит больших денег. Украшение на ней только одно: большая бриллиантовая тиара. Она сидит поодаль от других жен и ничего не говорит, только временами отпивает вино из кубка.
– Это Гуль Бахар Бегум, – шепчет Гуддан. – У нее свой хавели в городе, а на пиры она приходит, только если планируются танцы. Наряды у нее всегда сочетаются с одеждой Саркара. Когда-то она была лучшей в городе танцовщицей, и повелитель влюбился в нее, когда увидел ее выступление. Он проводил с ней целые дни и ночи и приказал ей танцевать только для него. Они вместе катались на слонах и праздновали холи[43] на рыночной площади. Из любви к Саркару люди относились к этому снисходительно, да и привыкли они уже к его увлечениям.
Голова у меня идет кругом: я не представляла, что у Саркара столько женщин. И все они или красавицы, или высокородные особы с огромным приданым. Зачем ему дочь дрессировщика собак?
У меня только одна надежда.
– И часто он так увлекается?
Гуддан смеется:
– О да. Ты не слышала про куртизанку Моран? Говорят, она самая красивая женщина в Северо-Западном Индостане. Вскоре после того, как Саркар стал правителем, он сильно в нее влюбился. Когда он заявил, что хочет жениться, его родственники и советники были потрясены и рассержены: она не только низкородная и зарабатывает себе на жизнь сомнительным занятием, но еще и мусульманка. Даже главная опора повелителя, теща Сада Каур, его ругала. Но наш Саркар не отступил. На поле боя он очень умен, а вот с женщинами поддается эмоциям. Он женился на Моран, несмотря на все советы этого не делать, и ему было неважно, кого он таким образом разозлит. После свадьбы он пошел к хальсе в Золотой храм, склонил голову и попросил, чтобы его наказали сотней ударов кнутом за непослушание.
Я представляю, как кнут опускается на спину Саркара, и меня передергивает.
– И как, его наказали?
– Нет, – улыбается Гуддан. – Когда община увидела его смирение, то сразу смягчилась. И потом, люди знают, что он единственная надежда Пенджаба, лев, не подпускающий к нему волков. И кто знает, может, даже хальсу тронула его любовь. С Гуль Бахар Саркар повел себя мудрее, к тому же тогда он уже был более могущественным. Он заранее сходил в Золотой храм и получил разрешение на ней жениться.
– А Моран сегодня здесь?
– Нет. Несколько лет они жили хорошо, но потом, бог весть почему, он изгнал ее в форт Патанкот. Наш махараджа может быть безжалостным, когда захочет. Там она, бедняга, и живет до сих пор.
Новость о суровости Саркара меня потрясает – с этой его стороной я раньше не сталкивалась.
Гуддан продолжает:
– Такова ненадежная милость правителей. Он ведь так любил Моран. Вскоре после брака Саркар выпустил в ее честь монету с изображением павлина, настолько он был без ума от красавицы.
