Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни

Кто-то говорит:

– Ну так расскажи нам, девушка, прежде чем Гуддан тебя утащит, из какой ты части Кангры?

Это та же женщина, что и раньше. Рядом с ней Май Наккайн опирается на самую большую атласную подушку и наблюдает за мной. Губы у нее ярко-красные – она жует листья бетеля. Я потрясена. Сикхам бетель запрещен, но при дворе явно другие правила.

Когда Гуддан пытается вмешаться, Май взглядом заставляет ее замолчать.

Я опускаю голову, изображая застенчивость, но женщина настаивает.

– Онемела, значит? Рани-сахиба[47], я не верю, что эта девушка из Кангры и что она вообще родственница Гуддан.

– Гуддан, дорогая, неужели так и есть? – спрашивает Май. – Ты действительно мне соврала? Я весь вечер наблюдала, как вы перешептываетесь и строите планы. Ты привела эту девушку сюда, нарядила в свой костюм – да, я его узнала – и надеешься, что Саркар заметит новенькую и заинтересуется? Что он будет благодарен за красивую девственницу. Это тебе родители посоветовали?

Я в ужасе. Все обвинения отвратительны сами по себе, но страшнее всего бросить тень на семью Гуддан. В Гуджранвале мужчины после таких слов тянулись за ножом, а женщины выдирали друг другу волосы. Гуддан краснеет от унижения, но молчит. Она твердо намерена сохранить мой секрет.

Мне бы тоже помолчать, но гнев вздымается во мне, будто кобра.

– Я здесь по приглашению Саркара, – говорю я. Мой голос прекрасно слышен: собравшиеся от удивления замолчали. – Если вам так интересно, спросили бы его самого, вместо того чтобы ругать рани Гуддан, которая просто исполняет просьбу повелителя!

Гуддан ахает от ужаса.

Май выпрямляется.

– Ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Да ты кто вообще такая? По приглашению Саркара, ну надо же. – Она хлопает в ладоши, подзывая прислужниц. – Скажите стражницам зенаны вышвырнуть эту лживую шлюху из крепости и убедиться, что она не вернется. Хотя после ночи на улицах Лахора от нее, конечно, мало что останется.

На мольбы Гуддан старуха не обращает внимания.

Через мгновение входят мускулистые женщины в солдатской форме – сплошная кожа и заклепки. Их суровая предводительница пытается меня схватить, но я часто убегала от злых фермеров в Гуджранвале и кое-что умею. От всего отряда мне не скрыться, но я могу усложнить преследователям задачу. Я бегу в глубь веранды, где сбились в кучку потрясенные наложницы, но одна из них ставит мне подножку. Две стражницы тащат меня к Май.

– Отпустите ее! – кричит Гуддан. – Она и правда гостья Саркара!

– А я Нур Джахан! – фыркает Май Наккайн и бьет меня по лицу так, что голова откидывается назад. Щека горит – наверное, старуха рассекла ее камнем из кольца. – В женскую тюрьму ее, Бхаго, – велит она главной стражнице. – Выбей из нее правду! – Бхаго с силой сжимает мою руку – наверняка останется синяк. Она тащит меня прочь, но я продолжаю вырываться и проклинать ее. Меня не заботит, какая кошмарная судьба ждет меня и мою семью, если Май узнает, кто я. Я думаю только об одном: она не увидит моих слез. Не доставлю ей такого удовольствия!

Стражницы тащат меня к выходу. Я чувствую холодный ночной воздух. Бхаго отвешивает мне такой подзатыльник, что в ушах звенит.

– Ну погоди, пока мы тебя в кэдхану[48] не засунем, – шипит она. – Больше тебе солнечного света не видать.

Закрываю глаза. Я проиграла.

Вдруг суматоха успокаивается, все вокруг замолкают. Я открываю глаза и вижу, что стражницы упали на колени. Передо мной стоит белая фигура, у которой на рукаве сияет огромный бриллиант. За мной супруги правителя, включая Май Наккайн, вскакивают, склонив головы и сложив ладони. Я поспешно делаю то же самое.

– Что здесь происходит? – спрашивает Саркар. Голос у него негромкий, но явно недовольный.

Храбрости заговорить хватает только Май:

– Мы обнаружили постороннюю, повелитель. Я как раз отдавала указания ее вышвырнуть. Думаю, шпионка. Не хотела отвечать на наши вопросы.

– Эта женщина – моя гостья, и Гуддан наверняка вам об этом сказала, – холодно произносит Саркар. – Как вы смеете так с ней обращаться!

Май опускает взгляд. Стражницы исчезают. Я с благодарностью смотрю на Саркара. Он нахмурился, на лице виден гнев, но ссадины у меня на щеке он касается очень мягко.

– Прошу прощения за то, как с тобой обращались в моем доме.

– Это ничего не значит, мой Саркар, – говорю я, – в сравнении с чудесами сегодняшнего прекрасного вечера.

Он улыбается.

– Тебе понравился твой первый придворный мехфил[49]?

– Я запомню его навсегда.

Моя речь звучит как-то слишком провинциально по сравнению с изысканным выговором Гуддан и Май, и я смущенно опускаю взгляд на вышитые туфли махараджи.

Он поправляет на мне дупатту, которая сбилась, когда я вырывалась. Его прикосновение заставляет меня дрожать.

– Этот цвет тебе идет. Надеюсь, ты будешь часто его носить.

Я не знаю, как отвечать, и опускаю голову в низком поклоне. Когда я снова выпрямляюсь, Саркар уже двинулся дальше. Он вежливо приветствует свой гарем, будто и не гневался всего минуту назад. Расспрашивает Май о здоровье, интересуется мнением Гуль Бахар о танцовщицах и благодарит Гуддан за помощь. Со мной он больше не разговаривает. Да и не надо – он меня уже спас.

Как только Саркар уходит, жены начинают увлеченно перешептываться. Кажется, им втайне приятно, что Май оказалась в неловком положении.

Старшая жена важно шествует прочь, покачивая бедрами, со своей свитой, не обращая на нас внимания. Она, наверное, в ярости, но по лицу и не скажешь. Не могу не признать, что она воплощение царственности.

* * *

В хавели Гуддан я натягиваю свой шальвар-камиз. Дешевый хлопок царапает кожу – как же быстро привыкаешь к роскоши!

К моему изумлению, Гуддан велит Адити завернуть для меня бордовый костюм с лехенгой. Я протестую, но она говорит:

– Нет, возьми. Саркару ты в нем понравилась. Он нас сегодня удивил: я еще никогда не видела, чтобы он после мехфила приходил к женщинам. Но слава богу, что в этот раз пришел! – Она замечает мой смущенный румянец. – Не стоит слишком многого ждать от его комплиментов. Иногда повелитель ведет себя импульсивно. – Похоже, она желает мне добра. Гуддан добавляет: – И помни, по возможности не стоит сражаться с врагом открыто. Пусть думает, что победил, а ты потом нанесешь удар в неожиданный момент.

Совет хороший, но для меня он, пожалуй, запоздал. Вряд ли Май забудет свое унижение или простит меня за него.

Глава 9

Гурдвара

Всю неделю