Руны земли - Георг Киппер
Его судьба опять оказалась не в его руках, вместе со всеми он был на тех кораблях, что несла текущая на север река. С высокого берега, с возведенных святилищ, на них смотрели равнодушные боги.
За поворотом реки с крутого правого берега стража поприветствовала их, протрубив в берестяные трубы. Гребцы ответили криком и воем рогов. Здесь к устью небольшого ручья спускались по оврагу деревянные ступени, рыбаки выгружали из лодок на мостки рыбу. Женщины в простых платьях и распахнутых полушубках помогали своим мужьям и братьям. Воины с бортов кричали, женщины что-то отвечали, но ветер сносил слова, только задорные крики и смех радовали мужской слух.
Дальше берега реки стали понижаться, на пологих склонах желтели россыпи мать-и-мачехи, кое-где зеленела сныть. Темные кроны сосен слегка колыхались под ветром, рваные белые облака вылетали на речной простор. На берегу женщины вели свои змеиные пляски, сплетая шаг за шагом тело дракона, кусающего себя за хвост, пляска знаменовала пробуждение земли к новой жизни, к новому рождению. Далекие голоса пели древние песни. Весна.
Потянуло ледяным холодом, и стало ясно, что море близко. Инги, продолжая грести, оглянулся. За форштевнем раскрылась бескрайняя даль.
Корабли, выйдя из устья реки, повернули направо, на восток. Прибрежные тростниковые заросли тянулись вдоль всего берега, насколько хватало глаз. Далекие мысы темными гребнями уходили в синее море. Над Аламери небо было чистым, перемены ветра ничто не предвещало.
Только в сумерках корабли Сигмунда вышли к западному берегу Кракунеса, Вороньего мыса. Здесь за Вороньей рекой начинались земли Алаборгского ярлства, державшего в своих руках всю северную пушную торговлю. Не только этим богатством славна страна, расположенная в низовьях четырех сильных рек – Сесс, Аити, Пассы и Свери. Крепкие мужи, жадные до битвы, прославили ее до самого Миклагарда, подчинили себе племена саамов от Финнмарка в Норвегии на северо-западе до Гандвика[156], моря Колдовства, на самом севере, и от Гандвика до волоков на великую реку Болхар. Огромные лесные пространства платили дань людям Алаборга.
За небольшим островом прибрежные тростниковые заросли сменились вдруг чистым песчаным берегом с невысокими, поросшими можжевельником и соснами дюнами.
Люди прыгали в воду без щитов. Видимо, Сигмунд хотел показать, что не собирается воевать землю, но пришел только для того, чтобы решить дело с Ульвкеллем. Взгляд Инги невольно перешел на темные скулы Хаварда справа от него. Острые глаза стирмана также обшаривали берег.
Ночь прошла спокойно. Часть гребцов осталась на кораблях, часть расположилась у костров на берегу. Утром гестиры принесли весть о кораблях Ульвкелля, вставших прямо за мысом Кракунес. Девять больших норвежских скейдов и десятки небольших ушкуев, в каждом человек по пятнадцать – двадцать. Ульвкелль успел собрать и вывести войско навстречу Сигмунду, перекрыв путь на Алаборг.
Под жалобное кликанье чаек гребцы свернули лагерь и взошли на расписные борта. В густом воздухе скрип уключин, плеск воды, голоса людей приглушенно и отчетливо, не смешиваясь друг с другом, разносились над водой. С одного борта можно было слышать, о чем говорят между собой соседи по скамье на другом корабле. Солнце, еще не вынырнувшее из тумана, разлило на небе золотое сияние.
С оставленного берега на них смотрело множество темных можжевельников. Говорят, души матерей рыбаков и гребцов, погибших в море, остаются в их плотных кронах. Темной толпой они стоят на берегу, вглядываясь в море, которое когда-то не вернуло им сыновей. Много новых можжевельников вырастет после сегодняшнего дня.
* * *
Инги греб в первой смене. Весть о том, что противник ждет их прямо здесь, у мыса Кракунес, застряла в его голове, погасив все мысли. Он был равнодушен к будущему: драться, так драться. Обратившиеся внутрь глаза успокоились холодной яростью, той яростью, которой раньше у него не было. Той, которой его учил Оттар. Холодной, быстрой яростью Дарителя побед.
Свободные от гребли уже снаряжались к бою. Вдруг одновременно заревели рога. Гребцы обернулись: впереди в лучах вырвавшегося из тумана солнца светились мачты и знамена кораблей Ульвкелля, развернувшихся в линию от берега в сторону моря.
– Прибавьте хода, – крикнул Хавард. – Сигмунд уже сушит весла. Льот, одевай парней к бою!
– Сигмунд просит тебя левую руку взять, Хавард! – прокричал Льот.
– Вижу! Надеюсь, там и Ульвкелль будет!
Хавард весело скалился, направляя разогнавшийся корабль мористее всех кораблей Сигмунда, тоже разворачивающихся в линию.
– Жаркий пир будет у нас, только приглашенных что-то маловато! – сказал Гирд. – Немного славы нам будет от этой победы, а вот если Ульвкелль будет удачлив, то прославится.
– Смотрю, он не сцепляет корабли, ставит ушкуи вепсов между своими скейдами!
– Хитер, хитер Ульвкелль-умелец! Давай, Инги, и тебе пора наряжаться к пиру! – сказал Хавард. Вадландцы последними прекратили греблю и стали вынимать весла.
Хавард подгребал в линию рулевым веслом. Инги, стягивая кожаную безрукавку, бросил взгляд на противника. Ульвкелль между своими огромными морскими скейдами поставил десятки вепских ушкуев и не сцепил при этом борта ни одного корабля. Все равно его линия оказалась гораздо короче линии Сигмунда. Вот почему Гирд говорил о малой славе. Инги, посмотрев на строй кораблей, вспомнил Дага, приятеля Торы, и переданный им дар для Туки от его брата – кто-нибудь из них может встретиться сегодня в бою с Дагом. Снеккья Вади встала рядом с кораблем Сигмунда, видимо желая биться с норвежцами, но не со своими родственниками, хотя кто знает, как пойдет.
Инги остался в льняной рубахе, шепнул оберегу Илмы слова, поправил серебряный дар Ахти – женщина, стоящая на лососе, благословила его. Он раскрыл свой ларь, вытащил и надел стеганую поддеву. Встряхнув смазанную салом кольчугу, натянул ее поверх, завязал под горлом тесемки – хорошо, что кольчуга была великовата прошлой осенью, даже сейчас на заматеревшее тело Инги она села свободно. Кольчужные рукава закрыли его руки до локтей, подол опустился почти до колен. Инги перехватил запястья кожаными ремнями и обручьями, перепоясался широким поясом с бляхами, надел кожаную шапку и сверху шлем, доставшийся ему в Хольмгарде. Сердце, не подчиняясь его спокойствию, колотилось в груди.
Вокруг сверкало железо, затягивались пояса и тесемки на руках и шеях, ложились в ладони рукояти секир и тяжелых копий. Эрлинг одобрительно посмотрел в глаза Инги, улыбнулся ему и обычно сумрачный Кнут. Инги осмотрел своих. Хотнег и Тойво были уже не те юнцы, что вышли осенью в поход с копьями и сельскими топорами. Дренги Рагнхильд были совсем мальчишки, одни сильно перевозбуждены, другие замедленны, но оружие у всех в руках было справное.
Тело корабля качалось на мелкой волне, все переступали
