Руны земли - Георг Киппер
Купец Ингольф лишь пожимал плечами. Его служанка Драва ходила грустной, а после настойчивых расспросов сказала, что сразу поняла, что Альгис не купец, а из калбингов, которые служат кому ни попадя и слоняются по свету, не вспоминая дом родной.
– А то, что младший Грим не парень, любая девка сказала бы еще до йоля, – раздраженно добавила Драва.
Хальвдан, сын Эйстейна, все больше убеждался, что рука, заворожившая его в ночь смерти отца, принадлежала той, которая более всего хотела отомстить. Теперь он осторожнее встречался и с вдовой отца.
Что замышляла эта женщина? Ее холодное и красивое лицо, темные, полные тайн глаза, сжатые губы, вся ее спокойная и неприступная осанка казались теперь опасными. И был ли обморок ее подлинным, когда она увидела в залитой кровью спальне среди мертвых мальчишек проткнутое собственным мечом тело мужа? И были ли искренними ее слезы на похоронах? Кто мог поручиться, что не ждала она все эти годы своего брата, желая отомстить за смерть Хергейра, и все ее воркования с Эйстейном этой зимой были лишь для того, чтобы притупить бдительность отца?
Вспоминая запах крови, заполнивший покои отца, Хальвдан мрачно сжимал зубы. Это он пропустил Гримов в Алдейгьюборг, это он играл с ними в мяч и в тавлеи, соревновался в стрельбе и борьбе. Это он ел и пил с обоими Гримами, а они все это время искали мести. Вспоминая проведенное рядом с ними время, Хальвдан мычал от боли. Он – растяпа и, даже заметив, что младший Грим двигается как девчонка, не поверил себе. Со стыдом он вспоминал, как приглядывался к мягкости движений младшего Грима, оправдывая себя тем, что просто подмечает воинские навыки. Он знал, что старший Грим кого-то ждет с юга, но так и не поверил себе. В конце концов, шатаясь и икая после обильного пития в ту ночь, он засмотрелся на ее руку, на переливающееся в свете факела золото.
Жгучие волны стыда окатывали Хальвдана. Эта ведьма, переодевшись в мужскую одежду, его провела! Недаром все это время она не снимала перчаток, ее прекрасные руки выдали бы в ней женщину. Ну как он мог так попасться? Почему не поднял тревогу? Почему не поверил себе? Ее темные глаза не выходили из памяти. Не иначе как колдовство тому причина.
С установлением наста начались охоты на лося. Хальвдан не остался в стороне. Преследуя лосей, оставляющих кровавые следы израненными настом ногами, он был неутомим. Каждая выпущенная стрела, каждый удар копья и меча были точны и освобождали его от груза тоски и разочарования.
Друзья-дружинники, не успев отдохнуть, спешили за ним на новую охоту. Много шкур пришлось тогда проскоблить сопровождавшим его трэллям, много мяса было съедено, еще больше сложено в глубокие ле́дники, но не нашел Хальвдан покоя.
* * *
Как-то в халлгард пришли шумные венды и передали страже, что хотят видеть молодого кунингаса[152]. Дренги провели вендов в халл, где те, размахивая руками и перекрикивая друг друга, рассказали, что на той стороне Олхавы их знакомый лопарь нашел берлогу, в которой спит огромный медведь. По их словам и размаху рук получалось, что медведь был великанского размера. Свиди, ближайший друг Хальвдана, взглянув на сына конунга, дал вендам серебра и сказал, чтобы охотники сами выбрали время, добавил, что для спокойствия женщин пусть перед охотой приезжают в его усадьбу, а не в халлгард.
Через пару дней во двор Свиди приехал на санях самый молчаливый венд из тех, что были в халлгарде, и представил Свиди сухопарого финна, подготовившего охоту. Свиди спросил, далеко ли ехать, тот пожал плечами: если затемно выехать, к рассвету будем на месте. Свиди послал дренга за Хальвданом. Сын конунга кивнул дренгу, что скоро подойдет. Сам подобрал копье с длинным пером и толстым древком, выбрал боевой нож потяжелее, проверил ремни на лыжах, переоделся во всё чистое, надел поверх льняной рубахи темный кюртиль, повязал на шею платок, заткнул за пояс рукавицы, поверх обмоток натянул кожаные гангхары. В сенях халла дренги дернулись идти за ним, но он покачал головой, накинул на плечи овчинный тулуп и ушел с лыжами на плече и копьем в руке.
В гарде Свиди топили баню. Лаяли собаки, овцы жевали сено под навесом. Хальвдан прошел в знакомый дом, где до йоля подолгу сиживал со своим другом, внутри было тихо. Венд-охотник, сидя на лавке, точил топор. Финн кивнул сыну конунга и протянул руку, показывая, что хочет взглянуть на его оружие, тот отдал копье и сел на лавку. Финн слегка поиграл копьем, одобрительно кивнул, потрогал острие, вынул из поясной сумки сыромятный ремень и кусок лосиного рога, молча сел и стал обматывать древко под втулкой влажным ремнем, затем приладил на древке поперечину из рога. Окончив это дело, финн попросил Хальвдана встать, примерил к нему получившуюся рогатину[153] и навязал на древко еще и кожаную петлю для правой руки.
Вошел Свиди, коротко приветствовал Хальвдана. Махнул рукой, и трэлль поставил на короткий стол братину с пенным элем. Охотники, усевшись с четырех сторон, молча пили, передавая братину крест-накрест и по кругу, затем все разделись и в исподнем пошли в баню омыться перед возможной смертью.
Затемно, под небом, ярким от звезд, выехали вчетвером на двух санях, сложив в них лыжи и оружие. Покрытые инеем мохнатые лошадки резво покатили сани через простор Олхавы, потом втащили их на высокий берег там, где лопари издавна вставали на зимнее стойбище. Вдали, ниже по течению реки, белели могильные холмы, среди них был и холм Эйстейна, отца Хальвдана. Надо было поздороваться с отцом, но молчаливое настроение лишило даже мыслей.
За белым полем темная стена леса приняла их, черные лапы елей закрыли небо, стволы мощных деревьев стояли по сторонам дороги, словно столбы в странном и пугающем халле, только этот дом йотунов был преогромным, и хозяин видел гостей, а они были слишком малы, чтобы разглядеть его за деревьями. Дорога, по которой местные вывозили дрова, постепенно превратилась в тропу, лошадки стали проваливаться сквозь наст. Финн произнес что-то вроде «Э-э-э» и натянул поводья. Охотники вылезли из саней, венд привязал лошадей, все встали на лыжи и разобрали оружие. Финн, толкаясь копьем, пошел по своей старой лыжне, остальные потянулись за ним. Ледяной воздух обжигал ноздри. Восточная сторона неба осветилась бледным предвестником рассвета, снежинки, соскальзывая с еловых лап, повисали облачками между мужчинами.
Шли недолго. Финн остановился, все
