Комедия на орбите - Инна Люциановна Вишневская
Без надежды нет и сатиры, без надежды нет света, без надежды можно писать только о мертвых, но пока люди живы, мы надеемся. Как видно, сатирик должен относиться к объекту осмеяния как к живому, а не как к мертвому, только мертвое навсегда останется без перемен. Вероятно, отсюда и идет слово «очернительство», если писатель изобильно применяет глухую черную краску, имея дело с сатирическим объектом,— значит, он очерняет и самую жизнь. Нельзя одной только черной краской писать отрицание, думая, что утверждение, существующее рядом, окажется светлым, сияющим, радужным. Беспросветная черная тень отрицания непременно упадет и на белоснежные одежды утверждения. Черная краска — краска смерти, многоцветие — краски живого. А писатель пишет о людях живых, о тех, кто, быть может, еще и вернется на настоящий путь. Отсюда и наши силы, наши гражданские силы, мы, сатирики, черпаем их в надежде на то, что живой человек обязательно услышит голос правды, обязательно соотнесет свои поступки с законами разума и добра.
Сатира — это не только приговор, но и исповедь, исповедь и моего человеческого, писательского сердца. Я сам, а не одни лишь отрицательные мои персонажи — прошу прощения за духовное наше несовершенства у Идеала. А раз и я сам жажду этого прощения, значит, в моих сатирах должна быть нота личностная, в ней должна ощущаться и моя кровь, а не только кровь тех, кто ранен моими сарказмами, моей иронией, моим обличением.
Именно в таком понимании сатиры вижу я и своеобразную ее народность, крепкие народные ее начала. Самый страшный суд для человека — это суд народа. Причем суд не как то или иное наказание, но как самый гнев народа, как его отказ от тебя. До тех пор, пока народ не отказался от тебя, ты еще человек, еще личность. Лишь тогда, когда личность отпадает от народа, наступает ее полный духовный конец, ее окончательное нравственное падение. И пока народ еще не отринул даже провинившегося, даже и преступника, теплится в душе человека надежда, он еще часть народа. А народ добр, он редко расторопен, когда выносит окончательный приговор, он редко быстр на руку, когда выходит на губительную расправу. Для того чтобы народ отказался от своего сына, нужно, чтобы не оставалось уже никаких сомнений в духовном конце человека, нужно, чтобы не оставалось уже никаких надежд на его возрождение.
И поэтому я пытаюсь смотреть на людей, даже на тех, кого хочу осмеять, с позиций народа, который не ставит на человеке клейма, до последнего, из последних сил пытаясь спасти живую душу.
В острой сатире слышится боль, горячее желание поправить, вылечить, создать свой идеал человека.
В острых сатирах слышится боль, боль людей, отдавших жизни многое, подчас не только свои сердца, свой талант, свои годы, но и своих детей, сраженных фашистскими пулями, погибших за то, чтобы расцветала правда, чтобы не смели поднять головы пороки, чтобы не смело говорить от имени народа зло.
Сатирик — это человек, который смеется как воин четырех войн, как отец сына, погибшего на фронте. Я имею в виду знаменитого нашего Кондрата Крапиву, который как бы символизирует для меня идеальный образ Сатирика. И когда раздается его смех, это серьезно, это значительно, это жизнеутверждающе.
Сатира — это объединение людей, это сближение их, это их активное содружество. Быть может, странно — обличение и содружество, осмеяние и единение. Но нет, это не странно, это естественно.
Смех как ничто другое объединяет людей, создает атмосферу дружеского общения. Смеющийся человек как бы душевно распахнут, раскрыт добрым, хорошим чувством. Слезы прячут, смех, улыбку хотят показать друг другу. Я давно обратил внимание, что смеющиеся в зрительном зале люди часто взглядывают в глаза соседей по креслам, ощущая себя в эту минуту единым коллективом. Смехотворчество в высшей степени демократическое искусство, искусство, объединяющее массы. Смехотворчество по самой своей природе народно, всенародно, не случайно еще Гоголь так страстно, так мучительно стремился раздвинуть рамки, границы комедии до всеоглядности, до оценки массовой, до участия в диспуте не только образованной части интеллигенции, но непременно и «Синего Армяка». «Синего Армяка», то есть народа, без которого нет атмосферы комедии, воздействия комедии, ее нравственной роли и цели.
Трагедию каждый старается пережить, перечувствовать в одиночку, в самом себе совершить весь процесс трагического катарсиса. Необычайно любопытно проследить за зрительным залом во время представления комедии, во время спектакли трагедийного. И тогда мы увидим душевные «объединения» на комедии, душевные «разъединения» на трагедии, общностное настроение на спектакле комическом, личностное самоуглубление на спектакле трагедийном. Разная природа восприятия, разная душевная работа совершается в человеке.
И как хорошо, что на сатирическом спектакле зрительный зал, как правило, бывает сплочен, добр, сердечно настроен.
И, наверное, об этом не стоит забывать, так как всякий раз, когда мы забываем о демократической, объединяющей роли смеха, мы теряем в удельной силе сатиры, в ее воспитательной отдаче. Гоголь так и не смог получить всенародного участии в своем «Ревизоре». Смерть его в какой-то степени была вызвана и этой жгучей тоской по народному форуму, окружающему, оценивающему великую комедию,
Советский сатирический театр имеет этот всенародный форум, сцементированный в первую очередь громким, открытым, заразительным смехом.
И как радостна эта задача — переплавить гнев в коллективный смех. И как хорошо на душе у сатирика, сидящего в тихом углу и видящего смеющийся огромный зал. Коллективный смех бывает только натуральным, только правдивым. Слеза может быть одиночной, смех — коллективным.
Сатира — это один из краеугольных камней национальной литературы, национального самосознания. Я думаю, что в тона сатирические, комедийные, комические, юмористические, шутливые, так же как и в тона романтические, героические, были окрашены самые первые, самые начальные литературные «слова» разных народов.
Комедия помогала разрешить трагедии жизни, Комедия помогала переносить драмы бытия, Комедия помогала распрямить души, сгорбленные в страшных скитаниях по адским кругам социального неравенства.
У истоков национальных культур стояли героический эпос и комедия.
«Недоросль», «Ябеда», «Горе от ума», «Ревизор» — в России. И что примечательно — Театр
