Курьер смерти - Дарья и Алексей Домбровские
– Тьфу ты.
Ян быстро перекрестился. Оглянулся назад, словно желая убедиться, что егерь не видел его испуга. Хотел уже идти за ним, как в тусклых лучах утреннего солнца, под волчьей головой что-то блеснуло. Ян быстро разгреб снег и увидел рукоять сабли. Взялся за нее и с трудом вытащил из-под волчьего тела. Вытер о снег загнутое лезвие и, проваливаясь в снегу, вернулся к своему коню.
#
Ян и егерь отвезли Стася в дом Яна в Ковеле. Быстро доставили лекаря. Пожилой мужчина с седой бородой и скрипучим, чуть слышным голосом внимательно осмотрел раны. Выглядели они страшнее, чем были на самом деле: волчьи клыки разодрали кожу, но не вошли глубоко в плоть. А потерять много крови из-за мороза раненый не успел. Старик нагрел воды, промыл раны, сделал примочки из настоя сушеной ромашки и зверобоя, напоил его горячим отваром из можжевельника. Он не стал задавать лишних вопросов – сперва нужно было спасти жизнь. Потом плотно укутал Стася в одеяла, уложил на теплую печь. Лекарь велел перевязывать раны раз в день и не забывать наносить на них лечебную мазь. Но если с ранами все было более-менее ясно, то последствия долгого пребывания на морозе оказались куда серьезнее.
Стась лежал на низкой деревянной лавке, утонув под слоями одеял и шкур. Его поместили в небольшой комнате для прислуги, находившейся сразу за большой кухонной печью. Но, несмотря на это, раненый все равно дрожал от холода, словно до него все еще добирался колючий северный ветер. Прошло уже несколько дней с тех пор, как его нашли полуживым на трупе огромного волка. Он то засыпал, погружаясь в беспокойную дремоту, то просыпался, не понимая, где находится. Часто ему казалось, что он снова в снегу, среди бескрайней заснеженной пустоши, и дыхание застывает на губах белой коркой. Стась никак не мог согреться до конца. Его легкие болели при каждом вдохе, и казалось, что он навсегда останется пропитан морозом. Иногда к нему заходил Ян. Стась смотрел на него затуманенными глазами, будто сквозь ледяную линзу. Он слышал его голос, понимал вопросы, но долго не мог ответить: мысли и слова не могли пробиться через густой туман, клубившийся в воспаленном мозгу.
Пробыв неделю на грани жизни и смерти, Стась все-таки пошел на поправку. Руки у него еще дрожали, когда он пытался поднять кружку с горячим отваром. Служанка, которая ухаживала за ним все это время, помогала бедняге пить и есть. Временами в нем вспыхивали странные воспоминания: шум вьюги, хрипы измотанного тела, жгучий холод, пожирающий сознание. При каждой такой вспышке Стась вздрагивал и непроизвольно сжимался, отворачиваясь к стене. Он не мог сосредоточиться на чем-то одном: то ли мешала боль, то ли холодная пустота, оставшаяся внутри после долгих часов в снегу.
За окном дни менялись: солнце то вставало, то пряталось, но для Стася все казалось смазанным, лишенным четкости и смысла. Его мир теперь ограничивался теплой комнатой, горьковатым запахом лекарственных трав, тихими голосами спасителей и неутихающим холодом внутри, от которого не спасали никакие одеяла и шкуры.
#
Стась очнулся поздним вечером. Он не сразу понял, где находится. Вокруг пахло печеным хлебом, хвойным настоем и соломой. Возле лавки сидел молодой парень. Увидев, что раненый очнулся, он встал со стула и подошел к его ложу.
– Как ты?
Спросил по-русски и, тут же спохватившись, повторил вопрос по-польски. Стась промолчал, потом кивнул. Он не знал, кто этот человек, где он находится, поэтому решил не сообщать о себе лишней информации. Ответил по-польски:
– На меня напали разбойники. Потом волки. Я заблудился…
Он слышал, как хрипло и непривычно звучит его голос, словно эти слова произносил кто-то другой, а не он сам. Парень молча кивнул. Он видел, что человек измучен, и не стал расспрашивать дальше. Хотя странная сабля, лежащая сейчас в его оружейной, не давала Яну покоя. Но время поговорить об этом еще будет.
Дни шли, и Стась постепенно выздоравливал. Служанка регулярно носила ему еду. Чаще всего это была горячая похлебка из капусты и сушеных грибов или густая чорба из гороха и чечевицы. Иногда приносили дичь и, как лакомство, – печеные яблоки, кружку пива или медовой браги. Стась принимал все с искренней благодарностью, не уставая нахваливать девушку и ее кулинарные умения. Вера, так ее звали, краснела, смущалась и довольно улыбалась. Чем дольше они общались, тем отчетливее Стась замечал, что в душе девушки зреет любовь к своему подопечному. От простой симпатии и сочувствия она быстро прошла путь до настоящего глубокого чувства. Вида она старалась не подавать, но Стась прекрасно это читал. Возможно, при других обстоятельствах он бы не преминул этим воспользоваться. Но сейчас его больше интересовали иные, более серьезные материи и персоны. Курбский!
Не торопясь, словно между делом, Стась разговорил Веру. Через неделю он уже знал все местные интриги и события. Было ясно, что жизнь в Ковеле крутилась вокруг фигуры его властителя – князя Курбского. Что князь Чарторыйский не ладил с ним, Стась сам успел прочувствовать на своей шкуре. Остальная местная знать тоже сторонилась московского изгнанника. Беспокойства среди русинско-польской шляхты подогревали бесконечные слухи о московских посланцах, которые то ли приезжали к князю с востока, то ли, наоборот, были отправлены им в Московию. Не добавляли Курбскому симпатий и разговоры о его колдовстве. Открыто об этом не судачили, но по углам шепотом пересказывали байки. Вера тоже не пожелала распространяться на эту тему, но иногда молчание говорит лучше всяких слов. Поэтому Стась был совершенно уверен: оборотня в полях под Ковелем он встретил не просто так. Тот сторожил в корчме нежеланных для князя гостей.
По сути, единственное, чего Стась так и не выяснил, – находится ли Курбский сейчас в городе или вернулся в свои любимые Миляновичи. Зато он уже точно знал, что своим спасением обязан Яну, человеку, крепко связанному с опальным князем.
#
Однажды Ян пришел в сопровождении старого лекаря. Тот долго водил по телу Стася холодными, сухими пальцами и что-то бормотал себе под нос. Потом они ушли, и через неплотно закрытую дверь Стась видел, как они о чем-то долго говорили. Ян отдал лекарю несколько монет, тот расплылся в улыбке и довольный отправился восвояси. А Ян вернулся в комнату раненого.
– Ну что же… – Ян вошел и присел на низкую скамью напротив лавки, на которой лежал Стась. – Лекарь сказал, что ты почти
