Глеб и Аврора. Брак по расчету - Олег Ростов
Они встретили нас на полпути к кордону. Вьюга всё усиливалась, переходя в буран. Как добрались до кордона я помнил плохо, урывками. В себя приходить начал уже в избе. Когда тепло добралось до моего нутра, отогревая меня. Фрола в дом затащили женщины. Я зашёл за ними, это помню. Алёнка бросилась ко мне. Но я покачал головой.
— Отцу помоги. У него с ногой плохо. А я сам справлюсь.
Скинул кое-как бушлат. Хороший был бушлат, арктический вариант. Но сейчас одни лохмотья. Снял сапоги. Тоже арктический вариант, очень тёплые и лёгкие. С теплом, в тело вернулась боль. Всё тело болело, корчилось от неё. А спина горела, словно бензин мне туда плеснули и подожгли. Сел на лавку. Мысли подтормаживали. Не знаю сколько так сидел, словно памятник. Не хотелось шевелиться, так как каждое движение отдавалось сильной болью. Вот напротив меня присела на корточки Алёнка. Глаза большие, как два озера.
— Стас, посмотри на меня. — Слышал её слова, словно сквозь толщу воды. Она взяла моё лицо в свои ладошки. Неожиданно они оказались сильными. — Стас, посмотри на меня. Давай встанем, хороший мой. Давай. Я тебя раздену. Тебе спину зашивать надо. Промыть раны твои. Перевязать. Вставай. — Встал с её помощью. Меня мощно штормило.
— Алён, водка есть?
— Есть. У батюшки самогон хороший. Мама делает, на травках настаивает.
— Давай самогон. — Опёрся двумя руками о стол. Она быстро метнулась, принесла большую бутыль, как в кино про гражданскую, когда самогон в таких вот бутылях держали. Поставила гранёный стакан. — Лей полный. — Налила. Дрожащей рукой взял его. Выпил весь. Посмотрел на девушку. — Ты шить сможешь? — Она кивнула. — Пошли…
Буран бушевал трое суток. По спутниковому телефону связались с большой землёй. Сообщили о происшедшем. Но вертушку выслать нам не могли. Не лётная погода. Но у егеря дома была полноценная аптечка. Было всё, что нужно. Так как в тайге всё что угодно могло случиться. Были даже гипсовые бинты, накладывать на перелом, что Алёнка отцу и сделала. Хотя потом сказала мне, что ощупывала ему ногу. Мышцы были капканом порваны, но кость вроде уцелела. Хотя могла быть трещина. Поэтому она перестраховалась. Да и рентгена у неё не было. И мне зашивала рваные раны, оставленные когтями шатуна. Потом перевязала мой торс туго бинтами. У меня всё тело было один сплошной синяк и кровоподтёк. В первую ночь спал как убитый. Сознание просто отключилось, когда Алёна перевязывала меня. Проснулся днём. За окном бушевала непогода. А рядом на постели сидела Алёнка. Я даже проснулся от того, что она гладила меня по щеке. Некоторое время смотрели с ней друг на друга. У неё в глазах стояли слёзы.
— Не плачь, Алёнушка. Все живы и относительно целы. А всё остальное ерунда. Были бы кости, а мясо нарастёт.
— Спасибо тебе, Стас, что спас моего папу от шатуна. Что не бросил его, хотя сам был поранен сильно медведем.
— А разве я мог иначе, Алёна? Ты же бы меня тогда до конца жизни не простила. А мне, без твоих глаз уже и жизнь не мила.
Она улыбнулась. Наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Когда наши уста разъединились и спросил её:
— Ты станешь моей женой?
— Стану, если ты этого хочешь.
— А ты хочешь?
Она опять погладила меня и потом прижалась к моей перебинтованной груди.
— Хочу. Всё так и случилось, как ты говорил. Я сама к тебе пришла. И постель супружескую постелю с радостью. Только за косу меня больше так не хватай, как в первый раз. А то получишь по морде своей наглой.
— А как хватать можно? — Улыбаясь спросил, обнимая её.
— Можно нежно. Погладить, желательно при этом целовать.
— Хорошо. Поверь с этим проблем не будет. Обещаю. Знаешь, — смотрел ей в глаза, — шатун этого стоил!..
Глеб
Вечером, вернувшись из офиса, обратил внимание, что Аврора грустная и молчаливая. Не стал сразу спрашивать, что случилось? Поужинали. Вернулись в наше с ней крыло. Аврора разделась, осталась в ночнушке и в халате. Сел на постель.
— Аврора, подойди ко мне. — Подошла. В глаза мне не смотрела, пыталась отвернуться. Теребила пояс от халата. Положил ладони её на бедра и притянул к себе. — Ну-ка, посмотри мне в глаза. Взглянула. — Ты чего такая? Что случилось? — Молчала. — Аврора, я жду.
— Ничего, всё нормально.
Посадил её к себе на колени. Одной рукой обняла меня за шею.
— Я же вижу, что не нормально. Говори.
— Скажи, Глеб, — решилась супруга, — я стала страшная? — Глядя мне в глаза. Поправила прядку своих волос.
— С чего такой вопрос?
— И всё же, Глеб. Я стала толстая и тебя уже не привлекаю.
— Ты не толстая, ты беременная. Аврора, что за детский сад?
— Ты меня перестал целовать. Ты перестал меня домогаться. Значит я тебе становлюсь безразличной.
— Я тебя вчера целовал. И сегодня, когда ты ещё спала.
— В лобик, как маленькую девочку.
— Как свою любимую женщину. А в лобик, так любя. А домогаться перестал, так выполняю рекомендацию твоего врача, который наблюдает за тобой. Сказали сделать перерыв, будем делать перерыв. Это не значит, что я тебя разлюбил.
— У меня всё нормально.
— Врачу виднее.
Она отвернула лицо. Стала кусать себе губы. Глаза мокрые. Да мать моя женщина. Погладил её по выпирающему животу.
— Аврора, ты чего себе накручиваешь? Перестань.
— Глеб и сколько будет длится перерыв?
— Я не знаю. Как врач скажет, что всё, значит закончится. А что такое?
— Значит долго. И кто
