Слушая шум и тишину. К философии саунд-арта - Саломея Фёгелин
«Взаимосвязь» очень определенна и локальна, но она также общая и касается любой местности. Речь идет о месте как времени и пространстве, в которых жили, которые пересекали, откуда уезжали и возвращались. Географическое положение между долиной реки Ли и досуговым центром в Уонстеде артикулируется через движение истории, слышимое мной на ходу, что в совокупности создает место в качестве пространственных движений. Иногда это мрачное и конкретное место – например, когда я под дождем пересекаю Уонстед-грин, тщетно пытаясь найти голос, который бы меня направил. Иногда оно радостно и референтно – например, когда я сижу на автобусной остановке и смотрю на наполовину выкрашенный в синий цвет муниципальный гараж, слушая гитарную минусовку. Однако любое слуховое воображение сталкивается с громким рокотом шоссе A12, который напоминает мне, зачем я нахожусь здесь и что это место отмечено дорогой, которая стерла все возможные истории, утверждающие себя в этих передачах.
«Это похоже на прогулку во времени», – говорит один из голосов, когда я пересекаю Кингз-роуд. Голос сопровождает меня некоторое время, пока я продолжаю идти, рассказывая мне о сортировочном пункте и прослеживая ежедневные траектории прошлого. Но постепенно он затихает. Эти голоса должны оставаться на своем месте, повторяя свои истории снова и снова, пока я иду дальше в своем настоящем. Однако мое восприятие этого настоящего теперь иное, оно дополнено слоями звуковых возможностей, обнаруженных благодаря этим передачам, которые расширяют и расширяют видимое место.
Прошлое – это не дополнительный уровень на поверхности визуальной архитектуры, оно живет в ее глубине, откуда незаметно генерирует свою форму. Люди, которые шли мне навстречу из супермаркета «Теско» на Гринманской развязке, недоверчиво смотрели, как я стою с черным приемником, направленным в небо. Тонкий слой нашей семантической реальности обеспечивает функциональность жизни. Его стремление к цели скрывает сложность бытия как подвижности, всегда новой и настоящей, и притворяется, пусть и временно, что все всегда такое, какое оно есть: что А12 – это априорная данность. Покупателям предлагается не подвергать сомнению процесс строительства, но прагматично жить с представленной архитектурой и вопреки ей. Эти отношения антагонистичны, каждый миг – это разрешение конфликта, идеальность более высокого порядка имманентно втягивается в новый конфликт, который вскоре также разрешается по траектории цели. «Взаимосвязь», напротив, озвучивает отсутствие в такой же мере, в какой и присутствие. Она конструирует игривый агонизм места через движения случайностей и обмена без плана игры. Это место миграции, по моей воле или вопреки ей, перемещений и впечатлений благодаря видимым архитектурным явлениям и другим, менее заметным противоборствам.
«Chernobyl» (2008)
Питер Кьюсак записывает опасные локации, чтобы создать ощущение места при помощи звука. Информация о том, где я нахожусь и что́ именно слышу, дана в примечаниях на обложке. Каждый трек тщательно описан с точки зрения его визуального местоположения и события. Но когда я не читаю эти примечания, а просто слушаю, как раскрывается место, наиболее очевидным становится отсутствие, а не присутствие записанного места. Меня там нет, но там есть он. Я нахожусь в месте его строительства, которое тоже не место, а интерпретационная фантазия, созданная между услышанным и увиденным, где-то в лесу, далеко от того, что мы знаем.
Я знаю, что нахожусь в Чернобыле – в месте, которое звучит в моей памяти как олицетворение ядерной катастрофы, нечетких новостных изображений и ужаса ядерной эпохи. Название смыкает и размыкает произведение. Оно размещает его, делая место невидимым. Я понимаю, где я нахожусь, но не знаю, как это можно расслышать. Есть несколько явных указателей: счетчик Гейгера, русский язык, песни и животные, но место создается вне семантики материала на пересечении того, что я знаю, и того, что я никогда не смогу узнать, а только чувствую в силу человеческой склонности символизировать друг для друга то, чего мы боимся в отношении нас самих.
Первый трек задает очертания, осторожное приближение к сердцу места, его ядерным «горячим точкам». Кьюсак бродит по периферии, проверяет уровень радиации, приближается к опасности, одновременно защищая себя с помощью счетчика Гейгера, чтобы не зайти слишком далеко. В центре записи, однако, не радиоактивный курган, а его голос. Регулярно озвучиваемые уровни радиации создают ритм пространства как места, возникающего на пересечении между его записью, моим слушанием и временем самого места. Его отсчет – мерило его очертаний не как чисел, а как голоса, как присутствия, которое пронизывает все произведение. Мое движение через это звуковое пространство зависит от его движения. Он – проводник, невидимый и часто неслышимый, но все равно он находится там, в основании материала.
Произносимые цифры расшифровывают звуки счетчика Гейгера, а резкий порыв ветра бальзамирует их обоих в месте, которое является не Чернобылем, а моим представлением о нем, сложившимся из фактов о его реальной опасности, памяти о катастрофе и ее последующего культурного производства. Шкала счетчика Гейгера – гарант того, что мы не подойдем слишком близко, и поэтому мы слышим периферию, слышим очертания, которые обрамляют центр опасности, делающий «Chernobyl» тем, чем он является. Это сложное место на перекрестке всех этих измерений – хронопространство, которое расширяет понятие настоящего, настаивая на присутствии своего прошлого. Счетчик Гейгера – это стрекот сверчка в «Chernobyl», который всегда там, если прислушаться. Это его основа, на которой выстроено место: эфемерная, невидимая основа, обладающая силой определять место.
Кьюсак измеряет Чернобыль, невидимый слой радиации, который делает его таким, какой он есть, и записывает это присутствие как одновременное отсутствие. Я слышу, почему он больше не является тем, чем был раньше. Это безлюдный город, остались лишь те, кто наводят порядок, и те, кто все равно вернулись, потому что у них не было причин находиться где-то еще. Пространство между местом как идеей, как катастрофой и опасной зоной и как домом и родными пенатами слышится в звуке, но совершенно бесфункционально.
Кьюсак говорит, что компакт-диск надо слушать не последовательно, а как независимые фрагменты: грани и моменты места. И вот я следую его совету и внимательно слушаю отдельные треки вразнобой, создавая свою хронологию места. Таким образом его записи создают документы места, но, что очень важно, не документальные. Это не текстовое произведение. Оно не предлагает мне просто читать
