Уральский следопыт, 1982-02 - Журнал «Уральский следопыт»
Рядом со Спартаком сидел его друг Остап, маленький, верткий. Он не дослужился до сержантского звания из-за озорной своей сущности и несметного числа нарядов вне очереди.
– Эх, траншеекопатель зря не взяли! – вертелся на идущей вдоль фюзеляжа скамье Остап. – Я бы подсуетился и на парашюте его спустил прямо хоть в очко нужника!
– Твой копатель от слова «копаться» происходит. А нам время дорого, – степенно возразил Спартак.
– Так и я о том же! Канаву бы пропахать! Или на худой конец полосу. Испокон веков так делали. А тут без всякой техники летим. Вроде нагишом.
– Хватит тебе в зебры играть.
– А что? Они вроде нас – полосатые! Правда, полосы у них под прутики растущие, а у нас – под морские волны.
– Так то у моряков!
– А у нас – от тайги! – и Остап кивнул на иллюминатор. – Мо-оре! Как в песне!
В переднем салоне самолета спор шел на более высоком уровне.
Знаменитый лесовед профессор Знатьев, огромный, заросший полуседой бородой, с буйными глазами навыкате, стучал по столику тяжеленным кулачищем:
– Продолжаю утверждать, генерал Хренов, что задуманный› вами эксперимент – авантюра! Вы легкомысленно пренебрегаете Великим Опытом! Вот так!
Молодой генерал-майор инженерных войск, невысокий, голубоглазый, рядом со своим свирепым собеседником казался сжавшимся в комочек.
– Позвольте уточнить, – спокойно возразил он. – Под Великим Опытом вы понимаете традиционные методы тушения лесных пожаров?
– Да, да, да! Традиционные, то есть многократно проверенные удачным применением. Оправдавшие себя! Таковы противопожарные просеки, канавы, схожие с вашими противотанковыми рвами, наконец встречные пожары, не оставляющие огненному валу древесины для возгорания. Бесспорно, для этого требуется труд тысяч и тысяч людей. Но потому мы и обратились к вам, военным, располагающим людскими резервами. А совсем не ради проведения вами в горящей тайге сомнительных фокусов. Руководя таким обреченным делом, вы, дорогой мой генерал, лишь скомпрометируете славное имя Героя Великой Отечественной войны генерал-полковника Хренова, взломавшего со своими инженерными войсками линию Маннергейма. Мы в Ленинграде, в блокаду, вашего деда, ой как вспоминали!
– Аркадий Федорович мне дед лишь по военной специальности, к сожалению. Кстати, всегда славился новаторством.
– И Великим Опытом.
– Позвольте тогда уточнить это понятие с помощью одного сонета.
– Сонета? Так их о любви пишут!
– Не только. Эта форма вмещает любую мысль.
– Читайте, Генерал и стихи! В первый раз слышу!
Молодой генерал чуть заметно улыбнулся и прочел:
Сверкнет порой находка века,
Как в черном небе метеор.
Но редко славят человека.
Слышней – увы! – сомнений хор.
«Жрецы науки» осторожны,
«Великий Опыт» – их глаза:
«Открыть такое невозможно!
Немыслима зимой гроза!»
Запретов сети, что сплетает
Преградою «науки знать»,
Тому, кто сам изобретает,
Эйнштейн советовал не знать.
Наука к Истине ведет,
Но движется «спиной вперед»!
– Ну, знаете ли! Я усматриваю в этом переход на личности! Извольте иметь в виду, что моя фамилия происходит не от чьей-то «знатности», а от древнего русского слова «знатьё»! Я из лесников вышел. По-настоящему меня и звать-то Знатьёв!
– Что вы, профессор! Я имел в виду науку! И вполне уважительно! Разве прогресс возможен без взгляда назад?
– Так отчего вы бросаетесь в атаку без оглядки?
– Атакующему оглядываться не положено, коль скоро приказ об атаке отдан. Но вам, Иван Степанович, оглянуться будет естественно, когда вернетесь с самолетами на базу.
– Да вы что, генерал! Думаете, я полетел с вами слушать генеральские сонеты над тайгой? Дудки! Я спрыгну вместе с вами, чтобы посмотреть провал вашей затеи. И успеть принять действенные меры через филиал Академии наук. Рация у вас будет?
– Обязательно спустим на парашюте. А вы, профессор, позвольте уточнить, с парашютом прыгали?
– Не приходилось,
– Так ведь нужны тренировки.
– А зачем? Во время тренировки мне бы все равно пришлось прыгать в первый раз? Так я лучше и в первый раз спрыгну по делу, чем без дела, а лишь в предвидении его.
– Та-ак… Парашюты у нас с автоматикой… Падать будете, как и все десантники, в затяжном прыжке. Эхолот даст команду на заданной высоте, парашют раскроется сам. Вот только, может быть, с дерева придется слезать. Сумеете?
– Я, молодой человек, уже сказал вам, что из лесников вышел. Лес люблю и знаю не только снизу. Мальчишкой гнезда разорял. Позже – изучал. Ученые до преклонных лет сохраняют такие навыки, как, скажем, скалолазание. Деревья – полегче альпинизма.
– Восхищен вами, профессор!
– Вы хороший парень, генерал. Мне жаль быть свидетелем вашего провала.
– Почему же непременно провала?
– У вас ничего не выйдет, потому что выйти не может никогда!
Из кабины пилотов вышел штурман и что-то доложил генералу. Тот встал:
– Сигнал, как условлено! – и начал надевать нечто похожее на рюкзак. Потом помог облачиться и профессору,
Он смотрел на усмехающегося ученого и думал, что поставил сейчас на карту всю свою будущую жизнь.
– Разжалуют вас, батенька, непременно разжалуют. В подполковники, – словно отвечая на его мысли, ворчал Знатьев.
– Позвольте уточнить, профессор. Генерал-полковник Хренов в конце войны появился здесь в погонах подполковника.
– Разжаловали? Не может быть!
– Нет, не разжаловали. Прибыл, так сказать, «инкогнито». Чтобы высший командный состав не примелькался на Дальнем Востоке раньше времени. И надел он генеральскую форму снова только тогда, когда стали громить Кван-тунскую армию.
– Не знал, не знал, – бормотал профессор, расправляя богатырские плечи. – Умно сделано. Ну? Когда прыгать?
Десантники оказались на земле цепочкой, как и в очереди на самолете, только расстояние между бойцами было больше. Но они не бежали строиться, а сразу приступили к делу.
Профессор придирчиво наблюдал за людьми, Они подбегали к деревьям и надевали на них заранее приготовленные пояса со взрывчаткой, притом с расчетливым наклоном, чтобы при взрыве дерево валилось не куда придется, а строго по направлению намеченной просеки.
Знатьев шел хозяйским шагом лесника и зорко поглядывал, чтобы не пропустили какое дерево, словно это не он убеждал генерала в неизбежности провала. Он действительно был в этом уверен. Не бывало еще такого! Как это сказано в сонете? «Немыслима зимой гроза»? То есть «небывалое явление»? Впрочем науке известны зимние грозы, известны! Так что… Только непохоже, чтобы удалось здесь устроить такое небывалое явление, вроде «зимней грозы»! Непохоже!… Не может этого получиться. С первого раза, по крайней мере!
Знатьев поймал себя на том, что допускает возможность удачи, но не с первого раза. И сам сразу утешил себя, что при таежном пожаре времени для повторных попыток не будет! Так что в конечном счете он прав!
