Уральский следопыт, 1982-02 - Журнал «Уральский следопыт»

Десантники в беретах, в одних тельняшках мелькали между деревьями, соединяя сапер» ным проводом опоясанные стволы. Таких отрядов, как у Спартака, высадилось с парашютами великое множество, растянулись они на многие километры и опоясали взрывчаткой, наверное, немало десятков тысяч деревьев.

Потом разом, по радиокоманде, отошли в глубь леса к своим аккуратно сложенным курткам, оделись, одернулись, построились.

Старый лесник давно уже приметил здоровенный, в три обхвата, ствол, за которым можно надежно спрятаться. Именно к этому кедру и потянул профессора генерал Хренов.

Там, оказывается, уже наладили КП, вырыли углубление, где сидел связист с рацией. Генерал пригласил Знатьева спуститься туда. Но профессор не хотел прятаться, он желал видеть все своими глазами.

И он увидел. Увидел, как беззвучно дрогнули шеренги опоясанных деревьев. Потом прокатился гром «зимней грозы» летом, как подумал профессор. Зеленые шеренги повалились все вместе, как картонные солдатики, когда на них сильно дунешь. Падали, смешиваясь кронами, сцепляясь ветвями. И когда вершины их коснулись земли, то разом вверх, как поднятые ноги танцовщиц, подскочили стволы, отрезанные от пней взрывчатыми поясами.

И сразу все смолкло.

Лес широкой полосой, словно скошенный единым взмахом исполинской косы, лежал поверженный, устлав собой широкую просеку.

Просека была, Профессор должен был это признать. Но дпя преграды огненному валу этого было мало! Уж это-то старый специалист по лесным пожарам отлично знал. Лежащие на земле деревья так же горят, как и стоящие на корню. По-настоящему, все их нужно бы теперь оттащить, а посередине просеки вырыть ров. Тогда это походило бы на дело. Но тракторов и землеройных машин нет!

Над вновь возникшей просекой на бреющем полете пошли самолеты. Знатьев, ожидая бомбежки, по старой ленинградской привычке времен блокады упал на землю. Потом встал, отряхиваясь и виновато оглядываясь.

С самолетов сыпались бомбы или мины, но не взрывались.

Никто не бежал в укрытие. Десантники подхватывали сброшенные снаряды и закапывали их под стволы поваленных деревьев.

– Иван Степанович! – обратился к ученому Хренов. – Теперь будет самое опасное – направленные взрывы. Прошу в укрытие. На строительствах они, как вы знаете, творят чудеса. В мгновение ока насыпают плотины, поворачивают русла рек. А у нас перебросят поваленные стволы к краям просеки и заодно проложат противопожарные траншеи.

Про направленные взрывы профессор слышал немало, но, запустив руки в бороду, проворчал:

– Все равно тебя разжалуют, генерал, в майоры… или в лейтенанты…

– Может быть, в рядовые?

– Или разжалуют, или пожалуют, – продолжал профессор. – А деревья ты ловко уложил, как ветровалом. Только в районе знаменитого тунгусского взрыва видел такое в тридцатых годах, в экспедиции Кулика. Но там они все лежали веером.

– Взрыв там был ненаправленный, в воздухе, на высоте до десяти километров, – уточнил генерал.

– До сих пор докопаться не могут, что там взорвалось, – ворчал Знатьев.

Снова спрятались в неприглядном убежище под могучим кедром. Десантники отошли подальше в лес.

И грянул гром. Мины взрывались под лежащими стволами линиями, попарно: сначала с краев, потом ближе к середине и наконец зарытые по оси просеки,

Удары грома следовали один за другим, словно запоздавшие за все летние месяцы грозы разом в неимоверной спешке обрушились на тайгу.

– Зимой надо было, зимой! – крикнул в ухо генералу Знатьев.

– Почему зимой? – удивился генерал. – Пожар-то летний.

– Эх ты! А еще сонеты сочиняешь. А кто про «немыслимые зимние грозы» писал?

– Ах так! – облегченно вздохнул генерал и стал выбираться из-под кедра, помогая профессору.

– Я сам, сам, – ворчал тот в бороду. – Посмотреть надобно!

Посмотреть было на что!

После того как рванули цепи направленных взрывов, сваленные деревья взлетели в воздух и вместе с тучами вырванной земли рухнули на тайгу. Земля стала дыбом. Воздух был черным, непрозрачным. Сама же просека, усыпанная черными комьями земли, походила на вспаханное узкое поле с змеистыми траншеями. Не осталось на черной полосе и жухлой от жары травы. Стены же стоящих на корню деревьев по обе стороны просеки были как бы подперты завалами из штабелей свежесрубленных стволов, не очищенных от ветвей.

– Ну, брат, – разглаживая усы, сказал Знатьев, обращаясь к Хреновую – Верно я сказал. Разжалуют тебя в лейтенанты.

– Как так? – удивился Хренов.

– Вот чудак! Все ему разжевать надобно. В генерал-лейтенанты разжалуют. Понял?

Десантники тем временем собрались вокруг Спартака и Остапа.

– В любом деле изюминка – перекур. Может, изменишь себе, закуришь?

– В лесу? Ты что? – с деланным ужасом, смеясь глазами, воскликнул Спартак. – Еще пожару наделаешь. Да и спичек нету.

– Ладно. Я подожду, – покорно согласился Остап. – Вот подойдет пожар к просеке, я у него огонька займу.

И вот… началось.

Десантники, генерал с профессором – все как завороженные смотрели на появившихся у кромки леса оленей. Пятнистые, они сливались с таежной зеленью, не решаясь перебраться через древесные завалы. Чуяли близость людей. А огонь сзади подпирал,

Разом, как по чьей-то команде, на просеку высыпало множество рыжих белок. Быстрыми огоньками переметнулись они через траншеи, взлетели на завал, где сидели десантники, и исчезли в плотной зелени.

Одна из белок отстала, ковыляя и таща обессиленный хвост, оставляя за собой на черной земле длинную бороздку.

– Подраненная, – заметил Спартак.

– Так я сейчас! Помогу ей, мигом! – крикнул Остап и кинулся на просеку.

Рыжий комочек метнулся от него. Но Остап ловко упал, вытянул руку и умудрился схватить белку, И тотчас вскочил, истошно крича:

– Укусила, безмозглая! Надо же так!

На просеку выскочили зайцы. Раздалось улюлюканье и крики:

– А ну, заяц, погоди!

– Остап! Лови!

Зайцы опешили от криков, заметались, словно путали следы на черной вспаханной земле, потом помчались все разом, как спущенная со свор стая собак, и исчезли в завалах.

И только после этого на просеку выскочили олени. Рогатые самцы, а за ними ланки с оленятами. Они бесстрашно, казалось, бежали на десантников. На самом же деле – обезумели от страха и удушливой гари, наполняющей воздух.

Немного в стороне через просеку ковылял Миша в опаленной местами шубе.

– Михайло Потапыч! Милости просим! – кричал Остап.

– Уймись ты, подранок! – цыкнул на него Спартак.

Но Остап заорал еще громче:

– Хлопцы, зырьте! Наш, в тельняшке!

– Иди, бери голыми руками, как бельчонка, – послышалось со стороны.

– Его нельзя. Он в Красную книгу записан. Никак уссурийский тигр? – отозвался за Остапа Спартак,

Никто не испугался могучего зверя. Легко перескочил он через завал, вильнув полосатым хвостом.

– Сдается мне, что есть еще один зверь, записанный в книгу, – заметил Спартак.