Уральский следопыт, 1982-02 - Журнал «Уральский следопыт»
Мы познакомились с П. И. Григорьевым, прочли его воспоминания и воспоминания его боевых друзей. Несомненно, этот человек оправдал свое второе имя.
Это был настоящий, последовательный интернационалист. В отряде были русские, украинцы, поляки, татары, азербайджанцы и даже испанец. Много помощников нашел себе Николай Григорьев и на чешской земле. Свыше пятидесяти чехов были связаны со «Шквалом». Однажды в отряд пришли четыре немецких солдата, их проверили на деле и поверили им. Неплохо они потом расправлялись с гитлеровцами.
«Майор Гайдар» был общителен, смело и открыто говорил с людьми, умел находить себе верных помощников.
Большую помощь оказывал отряду лесник – чех Лаба. А вот с его начальником, старшим лесником, установить контакт никак не удавалось, и это сковывало разведывательную деятельность отряда. «Майор Гайдар» решил пойти «в лоб» – встретиться со старшим лесником и поговорить с ним откровенно. Однажды с несколькими партизанами он появился в доме лесника. После беседы тот обещал помочь. И чтобы проверить его, Григорьев решил переночевать: выдаст хозяин или нет? Конечно, в эту ночь никто не спал. Не спал и хозяин – вместе со всеми членами семьи караулил дом, где отдыхали советские партизаны.
Был Григорьев в своих действиях очень рискованным, и всегда этот риск оправдывал себя.
Узнал как-то «майор Гайдар» о том, что в их районе живет на своей вилле инженер, владелец крупной строительной фирмы. Сведения, полученные от него, немало пригодились бы… И Григорьев от правился к нему. Поздно вечером. появившись неслышно в доме инженера, Григорьев услыхал, что этот «капиталист» слушает по радио… Москву.
Инженер Иожоут был потрясен появлением командира отряда. Он вступил в контакт с партизанами «Шквала», снабжал их важными данными.
Или чтобы достать пропуск. Григорьев рискнул послать своего разведчика в штаб власовской дивизии с предложением встретиться. Конечно, никаких переговоров с предателями Григорьев не вел, но пропуск он добыл, и его удалось удачно использовать.
Николай Иванович Григорьев прост и необыкновенно скромен. Рассказывает больше о своих боевых товарищах, о себе – скупо. У него четырнадцать правительственных наград. И одна из них – «Чехословацкий военный крест». Читаем документ, подписанный президентом Чехословацкой республики генералом Свободой: «…В ознаменование боевых заслуг в борьбе за освобождение Чехословакии от вражеского порабощения награждается майор Николай Иванович Гайдар»,
Так Гайдар продолжал воевать.
И великую Победу Гайдар встретил… в Берлине. Его роспись была на рейхстаге. Ее сделали за него братья по перу – М. Котов и В. Лясковский,
Поистине легендарное имя!.
* * *
Дом над Днепром
Широко известен большой ~ музей Аркадия Гайдара в городе Каневе. И вот уже несколько лет, как филиалом его стала маленькая хата в селе Леплявое Черкасской области. Три десятка лет стоит в ней у окошка простой крестьянский стол, па нем – старая керосиновая лампа. Здесь, когда партизаны приходили на короткий отдых, Гайдар присаживался, чтобы вести свой партизанский дневник. Корешки старинных книг – их Гайдар подобрал в сожженной фашистами библиотеке и принес сюда. Очки, которые он «одолжил у оберста», – они пришлись как раз хозяйке Афанасии Федоровне Степанец…
Неподалеку отсюда, на железнодорожной насыпи, прошила Гайдара пулеметная очередь.
Едва успели советские части освободить село Леплявое, явились к Афанасии Федоровне в дом первые «экскурсанты» – трое мальчишек: «Это правда, что Гайдар жил у вас? Вы его знали?» Сколько их побывало с тех пор в крестьянской хате… Со всей нашей страны, из других стран, теплоходами, самолетами, автобусами, пешком добираются сюда ребята. Бьют в бараба-пы, развертывают знамена, становятся лагерем на месте гибели любимого писателя; идут на тихую сельскую улицу – посмотреть на дом, который был партизанским убежищем; прочесывают в который раз ближайшие леса – не найдется ли где знаменитая брезентовая сумка Гайдара с рукописями…
Н АНДРЕЕВА
ГОВОРЯЩИЙ ХОЛСТ
Рассказ
Александр КАЗАНЦЕВ
Рисунки Е. Стерлиговой
Александр Петрович Казанцев родился в 1906 году в Акмолинске (ныне Целиноград). Окончил Томский технологический институт, работал инженером-механиком, в годы войны возглавлял научно-исследовательский институт.
Старейшина советской фантастики, лауреат премии «Аэлита».
Рассказ «Говорящий холст» написан специально для нашего журнала.
Солнце нещадно палило.
Я шел к лесу, Густая зеленая стена манила прохладой.
Голова кружилась от медвяных запахов» В хлебах, колыхавшихся по обе стороны, маячили васильки.
Лес был смешанный. Ели тянули вниз мохнатые лапы, заботливо прикрывая себя до самой земли. Рядом, будто в неуемном хохоте, беззвучно тряслись -легкомысленные осины, А поодаль,.казалось, хмуро и осуждающе мыслили дубы.
При ходьбе в.чаще появлялись и пропадали березки. Словно девушки в белых платьях, играли там в прятки. Синеокие, светлокосые, смешливые. Возьмут за руку и утащат в свой хоровод, чтобы снова стал молодым,,
Великий Гете семидесяти четырех лет создал знаменитую Мариенбадскую элегию – песню о любви к девятнадцатилетней Урсуле, легкой, восторженной, белокурой…
И тут я увидал свою девятнадцатилетнюю!
Профиль – как с камеи! Тяжелый узел волос вороненой сталью блестит на солнце. Стрельчатые ресницы устремлены вперед вместе с нацеленным взглядом…
Я опешил. Остановился.
Можно понять Фауста, продавшего за молодость душу дьяволу! Не себя ли вспомнил Гете, создавая своего бессмертного доктора? Спустя семь лег после нежной и горькой, как запах черемухи, вспышки чувств к кроткой Урсуле…
Девушка сидела перед мольбертом.
Оглянулась и отнюдь не кротко, а насмешливо взглянула на меня.
Должно быть, лицо мое было уморительным, когда я рассматривал изображение на холсте. Прохладный лес только что манил к себе густой -зеленой тенью, а здесь… он пылал!
Огненный смерч перелетал с дерева на дерево, Высокие стволы взвивались факелами. Дым стелился по земле, и сквозь него, подкрадываясь по иссохшей траве к очередной зеленой жертве, просвечивали злые языки пламени.
– Что это? – изумленно спросил я, забыв все слова приветствия.
– Стихия! – ответила художница, пожав обнаженными покатыми плечами. И вытерла кисточку тряпкой.
– Простите, – начал я. – Понимаю, непосвященным полработы не показывают. Но, может быть, вы сделаете исключение? – И я назвал себя.
Она улыбнулась:
– Фантаст должен понять меня в желании увидеть то, чего нет. Кстати, это не половина работы. Это – законченный этюд.
– Законченный? Он никогда не закончится! – запротестовал я. – Деревья в нем сгорают! Я слышу их треск. Ваш холст говорит! Кричит!
– В самом деле?
– Клянусь самой
