Почему мы уверены. Разумных причин для веры в Бога гораздо больше, чем вы думали - Сергей Худиев

Тут можно использовать аналогию с больницей, которая вообще часто возникает в церковном предании. Вы не приходите к врачу жаловаться на симптомы, беспокоящие соседа. Если вы это сделаете, врач скажет вам очевидную вещь: сосед сам должен прийти со своими симптомами, а раз не приходит, помочь ему нельзя. Если вы сообщите врачу, что вокруг вас много людей, страдающих язвой желудка, и что это большая общественная проблема, он, вероятно, с вами согласится – но помочь сможет только тем язвенникам, которые придут к нему за помощью и примут назначенное лечение.

Насильственным пресечением зла и греха занимается государство и его правоохранительные органы. Миссия Церкви другая, Церковь не является ни полицией, ни судом, ни следствием. Она помогает обрести мир с Богом и прощение грехов тем, кто такого прощения ищет, и направляет по пути спасения тех, кто хочет таким путем идти.

Мы приходим в Церковь, когда мы хотим исправиться, а не когда хотим исправить наших соседей.

Почему Церковь не поддерживает наше справедливое дело и не выступает против наших гнусных врагов?

Потому что политические конфликты – это не конфликты ангелов и бесов; это конфликты, на обеих сторонах которых стоят грешные люди, нуждающиеся в спасении. Церковь ни в ком не видит врагов, в каждом человеке она видит драгоценное Божие создание, ради которого Христос умер на Кресте. Ее цель – не нанести поражение тем или иным людям, но спасти их для вечности. И вы, и ваши политические противники для Церкви – чада, спасения которых она ищет.

Политическая активность часто становится для человека суррогатом религии, чем-то, в чем он ищет смысла жизни, оправдания, достоинства, надежды, единства с ближними, всего того, что Церковь предлагает искать во Христе. Яростная политическая нетерпимость – симптом того, что человек сотворил себе из политики религию, говоря библейским языком, впал в идолопоклонство. Он требует, чтобы всё, и в том числе вера, было подчинено его политическим предпочтениям, и, конечно, соглашаться на это принципиально невозможно.

Есть и другая причина политической нейтральности Церкви: политические страсти связаны с временным, и они проходят. Люди, которые сегодня гневно требуют от нас поддержать их превосходнейшего лидера и заклеймить позором его подлых врагов, через короткое время могут разочароваться и требовать – столь же гневно – осудить уже их вчерашнего кумира.

Так значит, Церковь требует общественной пассивности?

Нет, никоим образом. Напротив, христианин должен быть активным и ответственным гражданином общества, в котором он живет. Но эта активность, как и всё прочее в жизни христианина, должна исходить из той перспективы, которую задает христианская вера. Любое добро, которое мы можем сотворить в мире, – это добро, которое Бог может сотворить через нас, и это добро совершается в той мере, в которой мы послушны Богу и ищем Его воли. Христианин призван обрести свое призвание – растить хлеб, или учить детей, или лечить больных, или (это тоже возможно) представлять интересы сограждан, будучи политиком. И он должен исполнять свои обязанности на своем месте как можно лучше, как готовящийся дать отчет Богу (ср.: Евр. 13:17).

Могут ли христиане расходиться в политических взглядах?

Могут. Ни одно политическое устройство не является предпочтительным с точки зрения Божественного Откровения – особенно учитывая, что Церковь несет свое служение в разные эпохи и в разных странах. Христиане могут иметь разные представления о желаемой системе правления и тем более разные представления о том, как следует действовать в той или иной конкретной политической ситуации. Люди имеют разный жизненный опыт, читают разные книги, имеют разный круг общения, поэтому разногласия между ними неизбежны, и было бы ошибкой видеть в этих разногласиях противостояние добра и зла.

Порядочные и искренне благонамеренные люди могут иметь разные взгляды на пути достижения общего блага, и считать политические разногласия разногласиями нравственными было бы неверно.

Поэтому Церковь принимает в свои члены людей самых разных политических предпочтений. Она не может и не должна поддерживать ничью политическую программу, какими бы верными и справедливыми ни казались ее тезисы. Церковь тем более не может выступать с нападками на чьих-то политических врагов.

Оговоримся: существуют политические идеологии, в принципе несовместимые с правой верой – например, выступающие против всякого богопочитания, или отрицающие единство человеческого рода, или поддерживающие умерщвление детей во чреве, или включающие в свою программу другие пункты, несовместимые с христианской верой и нравственностью.

В этом случае возникают уже не политические разногласия (о путях достижения общего блага), а нравственные и мировоззренческие. Христианин по очевидным причинам не может поддерживать ни воинствующий атеизм, ни расизм, ни политику, направленную на продвижение абортов или разрушение семьи.

Религия угрожает общественной свободе, пытаясь принудить всех мыслить одинаково.

В каких-то случаях это может быть и так. Случалось, что людей принуждали – и в некоторых странах принуждают до сих пор – к исповеданию, хотя бы внешнему, государственной религии. «Чья власть, того и вера» – это хорошо известное явление в истории, а где-нибудь в Саудовской Аравии это так до сих пор.

Но, как показывает опыт ХХ века, вера, к которой людей принуждают, может быть совершенно внерелигизной, как воинствующий национализм, или прямо и решительно антирелигиозной, как советский (или китайский, или кампучийский) коммунизм.

Власти могут использовать для контроля над населением как религиозные, так и атеистические лозунги, причем, как показывает опыт, атеистические гораздо эффективнее. Атеизм может быть средством принуждения, как и религия. Из опыта ХХ века мы знаем, что, сражаясь с христианством как с ужасной угрозой для человеческой свободы, люди могут проглядеть значительно более реальные и страшные угрозы.

Нам, жителям России и, шире, Европы, едва ли имеет смысл опасаться наступления христианской диктатуры: последняя по времени и наибольшая по суровости диктатура была как раз атеистической.

Иногда кажется, что православные хотят устроить в России «православный Иран»

Во-первых, не хотят, во-вторых, и не могли бы, даже если бы такая странная идея пришла им в голову. Иран опирается на свою собственную религиозную традицию, в которой религиозная жизнь в принципе неотделима от государственной и любое законотворчество возможно только в рамках Шариата. Ничего аналогичного Шариату в православии нет. Иран – это страна, в которой преобладает религиозное население, чего в России нет и близко. России как стране могут угрожать сокращение численности населения, алкоголизм, преступность – множество серьезнейших проблем, которые, в отличие от угрозы религиозной диктатуры, вполне реальны.

Мне не нравится, что религия вся сплошь состоит из запретов и ограничений!

Тут