Правосудие в современной России. Том 1 - Екатерина Владимировна Михайлова

Для начала вспомним коллективную монографию Н.Н. Полянского, М.С. Строговича, В.М. Савицкого и А.А. Мельникова «Проблемы судебного права»[202]. Труды данной категории хорошо известны в академической среде, многие из них получили должную оценку в юридической летописи[203].

Обновленное выражение Концепция развития законодательства о судебной системе в России нашла свое отражение в восьмом одноименном издании[204].

§ 4. От великой реформы 1864 г. к реформе 1991 г.

Об истоках судебно-правовой реформы 1991 г.

В свое время (1917–1983 гг.) руководство СССР искренне гордилось господством в стране «плановой социалистической экономики». Данный вид хозяйствования на официальном уровне резко противопоставлялся базирующейся на частной собственности экономике «относительно свободной капиталистической конкуренции», уже только в силу этого последняя критиковалась как a priori «неплановая», ущербная, поскольку она по свой природе хаотична, да и вообще — буржуазная и загнивающая.

Не будем отрицать, что многие достижения социализма (как формы хозяйствования) впечатляли даже некоторых сторонних наблюдателей. Не случайно Уинстону Черчиллю на «Западе» любят приписывать слова: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». И совершенно не важно, говорил так сэр Уинстон или нет, очевидно только то, что, начиная со времен победителя в «доиндустриальной войне» Великого Наполеона Бонапарта — императора Александра I[205] Россия во второй раз на самом деле стала мировой сверхдержавой со всеми вытекающими из этого последствиями.

За «стратегическими поражениями» в глобальной политике следовали периоды глубочайших реформ (по западному образу и подобию), обязательным элементом которых являлась судебная реформа. Опять-таки в обоих случаях данные реформы (1864 и 1991 гг.) для решительного преодоления наследия прошлого использовали в качестве тарана один и тот же «заморский» (в прямом и переносном смысле этого слова) институт — суд присяжных.

В первой случае, авторы судебной реформы просто шли в фарватере европейской традиции, в рамках которой институты мировой юстиции и суда присяжных в английском (включая США) варианте буквально обожествлялся практически везде: сначала от Франции до Турции, а затем и до Японии.

Увлечение институтом суда присяжных во время судебной реформы 1991 г. было вызвано желанием раз и навсегда разорвать порочную по своей природе связку, образованную государственными органам: «следователь», «прокурор», «суд», чтобы там не говорили, связанными одной официальной целью — борьбой с преступностью (разновидность государственного управления). Не будем спорить, в рамках уголовной политики, существующей в любом государстве, суды: 1) заключая подозреваемых и обвиняемых под стражу; 2) назначая виновным наказание — реально борются с преступностью (т. е. осуществляют государственное управление).

Идея необходимости учреждения в России суда присяжных и в 1864, и в 1991 гг. была совсем не нова: об этом, например, писал еще в своей «Русской Правде» декабрист П.И. Пестель (1793–1826 гг.), честно признававший, что «судьи — часть правительства»[206]. Все это прекрасно понимали «отцы» и «дети» великой судебной реформы 1864 г. О необходимости разрывал порочной по своей природе связки «следователь — прокурор — суд» очень много говорили авторы Концепции судебной реформы 1991 г. (далее — Концепция), принятой постановлением ВС РСФСР от 24.10.1991 № 1801-1 «О концепции судебной реформы».

Предоставим возможность нашему читателю самостоятельно ответить на вопрос: существовала ли когда-либо в России реальная политическая воля — создать действительно независимый суд. Авторы об этом ничего не известно. Позволим себе также усомниться в том, что ли где-то на земном шаре на самом деле действительно существует «государственный» суд, независимый от взрастившего его (плоть от плоти, кровь от крови) государства.

Однако не будем забегать вперед, поэтому для начала хотя бы «пунктирно» проследим ход последней (1991 г.) судебной реформы.

Руководство нашего государства к началу 80-х годов прошлого XX в. постепенно пришло к осознанию очевидного: «плановая социалистическая экономика» по своей эффективности, несмотря на верность «заветам всесильного учения» К. Маркса (1818–1883 гг.), явно уступает экономике «уходящего в прошлое капитализма». Появилось понимание, что «что-то», а скорее «очень многое», в жизни общества и государства придется менять. В стране вызревала «перестройка», начавшаяся с попытки придать «ускорение» работе уже существовавших механизмов в организации власти.

Некоторые историки перестройки выделяют ее «эмбриональный период», доказывая при этом, что СССР в стадию реформирования входил постепенно. Начало данного процесса принято связывать с именем Ю.В. Андропова (1914–1984 гг.), который 12.11.1982 в качестве Генерального секретаря ЦК КАСС возглавии партию и, следовательно, по Конституции СССР (ст. 6) и de facto государство.

В том, что именно новый лидер общества и государства — «плоть и кровь от его предыдущего образа мысли» рискнул что-то менять, нет ничего удивительного. Если вспомним эпоху великих реформ XIX в., то и она творились деятелями, взращенными Николаем II — последним рыцарем уходящей феодальной (доиндустриальной) эпохи, который больше всего (как и спустя век престарелые члены Политбюро ЦК КПСС — Л.И. Брежнев (1906–1982 гг.), К.У. Черненко (1911–1985 гг.)) боялся любых перемен.

Как известно, основное зло капитализма К. Маркс видел именно в частной собственности. Построение «светлого будущего — рая на земле, коммунизма» классик связывал с гипотетическими успехами пролетариата в подавлении угнетателей. Правда, ни сам К. Маркс, но его честный последователь В.И. Ленин (1870–1924 гг.) ничего толкового так и не придумали по поводу того, как в отсутствии собственника (капиталиста) следует организовать производство.

Общеизвестно, что результативность производства в приемлемых (конкурентоспособных с «западными, капиталистическими») объемах «новому обществу» удалось нарастить далеко не сразу, фактически только к концу 30-х годов прошлого века.

Новое всегда туманно. Не удивительно, что перед «первопроходцами» перестройки в предпоследнее десятилетие прошлого века встал целый ряд явно непростых проблем. В их ряду: оценка (по существу, пересмотр) нашего «социалистического» прошлого, выработка разумных предложений на будущее.

«Каким идолам молиться?»

Свою преобразовательную деятельность Юрий Владимирович начал с опубликования в журнале «Коммунист» программной статьи «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР»[207], в которой мы видим панегирик К. Марксу, «совершившему масштабный жизненный подвиг». Оказывается, до К. Маркса люди только тем и занимались, что тысячелетиями искали пути к справедливому переустройству общества, к избавлению от эксплуатации, насилия, материальной и духовной нищеты[208].

Старт перестройки связывают с апрельским (23.04.1985) Пленумом ЦК КПСС. Далее развивать эту тему не будет, поскольку вопросы, касающиеся судебной реформы, участники данного форума фактически не обсуждали, ибо в рамках командно-административной системы суд был практически не заметен, о нем вспоминали только тогда, когда требовалось кого-то примерно наказать.

28.06–01.07.1988 Всесоюзная партийная конференция (далее — XIX Партконференция, Конференция) констатировала, что за время, прошедшее после апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС, осуществлены «крупные меры по правовому обеспечению перестройки, который следует рассматривать лишь как начало большой работы, связанной с формированием социалистического правового государства». Согласно резолюциям конференции (далее — Резолюции) предполагалось в самые ближайшие годы провести широкую правовую реформу, которая была призвана, во-первых, обеспечить верховенство закона (подчеркнем: не права, — Н.К.),