Правосудие в современной России. Том 1 - Екатерина Владимировна Михайлова

народных заседателей — шаг назад», после чего последовало сверхнаивное предложение судей: «обучать народных заседателей (!)». Правда, проблема: как, когда, чему и в каких объемах народ следует обучать, отвечающими не раскрывалась. Максимум на что согласились члены КПСС и одновременно члены Верховного Суда СССР — так это «увеличить количество народных заседателей» (ничего нового — см. п. 4 Резолюции).

Что касается, безмерно любимой юридическим сообществом идеи «ангела от следствия» (идеального чиновника), то она жива и пой сей день. Не случайно, ее анализу и критике мы посвятили специальную коллективную монографию «Аппарат власти следственной»[210]. Рассуждения по данной (для автор этих срок) абсолютно ясной проблеме опять-таки мы были вынуждены продолжить в книгах о следственной деятельности[211].

Не забыли авторы анализируемой дискуссии и вопрос о значимости роли адвокатуры в судоговорении. При этом были высказаны следующие суждения:

— адвокатуру необходимо вывести из-под контроля Минюста;

— «участие с защитника в деле с момента его возбуждения окажет определенную помощь следствию: обяжет его (следствие, — Н.К.) к более глубокому исследованию и всесторонней оценке доказательств»;

— за адвокатами следует признать право оказывать помощь всеми предусмотренными законом правами (вспомним Резолюцию, что не запрещено законом — разрешено)[212].

Достигла и адвокатура желаемого когда-то уровня, судить читателю. Президент Федеральной палаты адвокатов — С.И. Володина заявила, что «без перемен в судебной системе повышение роли адвокатуры невозможно»[213].

Мы же согласимся с данным выводом С.И. Володиной только в той его части, что и адвокатура, и следствие, и прокуратура и суд — всего лишь только элементы общей системы судопроизводства.

Применительно к следствию законодатель реформу ограничил только тем, что «обязал» следователей «насильно заставлять» подозреваемых и обвиняемых иметь защитника. Описывая данный парадокс, профессора Л.В. Головко не без иронии заметил «следователь иногда заинтересован в присутствии адвоката едва ли не больше самого обвиняемого, поскольку от этого зависит допустимость полученных в ходе допроса показаний»[214].

Как известно, Первый Съезд народных депутатов принял постановление «Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР», в котором обязал Верховный Совет СССР обеспечить проведения судебной реформы уже к середине 1990 г., чтобы «создать действительно независимую и авторитетную судебную систему, рассмотрев возможность использования такой демократической формы судопроизводства, какой является суд присяжных».

Кое-где на местах «академическая наука» идею возможности существования «советского суда с участием присяжных» радостно подхватила. В частности, сотрудник сектора философии, государства и права Академии наук Молдавской ССР, профессор Е.Г. Мартынчик в своей брошюре «Советский суд присяжных: история, современность и нерешенные проблемы» (1990 г.) писал, что, во-первых, следует четко разграничить понятия «расширенная коллегия народных заседателей» и «коллегия присяжных заседателей». Данный автор уже тогда допускал возможность сосуществования данных судебных институтов. Во-вторых, профессор Мартынчик, как и положено в правовом социалистическом государстве (уже провозглашенном согласно Правовой резолюции на XIX Партконференции), предлагал:

1) внести соответствующие изменения в Конституцию СССР, Конституции всех союзных республик, а также в Основы законодательства СССР и союзных республик о судоустройстве;

2) «определиться с подсудностью суда народа» и внести соответствующие изменения в уголовно-процессуальное законодательство.

Ниже Евгений Григорьевич детально остановился на проблемах организационного и уголовно-процессуального характера, которые до конца не разрешены и по сей день.

Академическая наука всего СССР в лице Г.Н. Ветрова (1937–2012 гг.), Л.Д. Кокорева (1925–1995 гг.), Ю.В. Кореневского (1925–2014 гг.), А.М. Ларина (1924–1998 гг.), П.А. Лупинской (1921–2010 гг.), А.Г. Мазалова, И.Л. Первухина, В.М. Савицкого (1930–1999 гг.), Г.И. Чунгули и И.Ф. Чистякова в 1990 г. разработала и под редакцией В.М. Савицкого опубликовала теоретическую модель уголовно-процессуального законодательства СССР и РСФСР.

В отличие от профессора Е.Г. Мартынчика авторы данной книги, несмотря на карт-бланш, данный им Съездом народных депутатов, употребить термин «коллегия присяжных заседателей» не решились, вместо него использовали словосочетание «расширенная коллегия народных заседателей», которой авторы доверили право самостоятельно разрешать вопрос факта[215].

Проект Основ уголовно-процессуального законодательства СССР и республик: о суде присяжных

29.06.1991 в «Известиях» был опубликован вынесенный на обсуждение самой широкой общественности проект Основ уголовно-процессуального законодательства СССР и республик, в котором в ч. 3 ст. 13 «Коллегиальное рассмотрение дел в суде» за лицами, которым грозило наказание в виде смертной казни либо лишение свободы на срок свыше 10 лет, закреплялось право ходатайствовать о рассмотрении их дел судом с участием коллегии присяжных заседателей (расширенной коллегии народных заседателей).

О порядке работы данных органов, созданных из представителей народа, в проекте Основ не говорилось ни слова.

Постановлением ВС РСФСР от 24.10.1991 № 1801-1 была утверждена Концепция судебной реформы в РСФСР. Согласно введению в Концепцию: «Отечество наше возвращается в лоно мировой цивилизации», при этом «государство совершает мужественный акт самоотрицания, превращаясь из политического в правовое», в котором «функционирует полноценная система сдержек и противовесов, в которой почетную роль играет правосудие» «человек из винтика» «превращается в функционера». «На арену общественной жизни выходит независимый, свободный от политических симпатий и идеологических предубеждений суд».

Кстати, авторы советского периода не скрывали, что суд — орган государственной власти, а судебная деятельность — одна из функций государственного управления[216].

По мнению авторов Концепции, в среде сотрудников правоохранительной системы чаще всего встречаются типы «службистов», умело применяющих закон, но не стремящихся к его изменению, и «прагматиков», заинтересованных прежде всего в прохождении дела и ориентирующихся на мнения лиц, от которых зависит окончательное решение.

Мы согласны с авторами Концепции только в том, что «лицо не может уповать на контроль последующей инстанции, пока и поскольку она имеет общий интерес с предыдущей», ибо это азбучная истина.

Основные научно-практические выводы

1. Все существующие в мире системы судопроизводства, свойственные их функционированию технологии — порождение эпохи индустриальной (века прошлого, а то и позапрошлого). Им просто нет места в постиндустриальном обществе. На смену «офису судебному» стремительно идет «офис» пока тоже судебный, но уже виртуальный… Смена систем мысли неизбежно ведет к смене всех прочих стратегических схем и систем, в ряду которых и система правосудия.

2. Авторы, описывающие судебную деятельность, не всегда уделяет достаточное внимание вопросам значимости инфраструктуры судебных систем, а равно среды, в которую эти системы погружены. Вместе с тем именно несовершенство первой (инфраструктуры), а в ряде случаев не то, что ее фрагментарность, но и ее полное отсутствие не позволяет обществу в полной мере задействовать заблаговременно созданные им «судебные мощности». Эмпирическим путем давным-давно доказано, что эффективность судебного процесса зависит не от качеств «чисто внутренней системной инфраструктуры» (здания, оборудование, кадровый аппарат), о которых так много и подробно пишет большинство авторов, а от уровня подготовки, в первую очередь, участников конфликта, понимая ими сути процесса судебного разбирательства, знания его особенностей. В частности, суд — это, в первую очередь, не учреждение, а метод. Исследование проблемы именно в таком ракурсе позволяет сделать, на первый взгляд, ошеломляющий вывод: в суде первостепенное значение