Наш ложный друг Америка. За союз с Россией - Марк Руссе

Матье Бок-Коте: английский в удостоверении личности – это не «административная деталь»; это «жест языкового подчинения»

16 марта 2021 г. французские власти представили новую версию национального удостоверения личности, которое должно было пройти апробацию в департаменте Уаза. В удостоверении текст написан на французском… и, впервые, на английском[201].

И это еще один пример предательства французских «элит», в том числе государственных. Именно таковым является проект нового двуязычного национального удостоверения личности, которое должно символизировать нашу французскую национальность, но оно посылает катастрофический сигнал о том, какое место мы на самом деле хотим уделить нашему национальному языку. Как только нация отказывается называть все важное на своем языке, она обречена на исчезновение. «Было бы странно и печально одновременно, – пишет Матье Бок-Коте, – если бы государство само согласилось на лингвистическую деградацию и культурную фольклоризацию, в то время как Франция в настоящее время может и должна вернуть себе место в мире, полностью приняв модель цивилизации, которую она несет в себе и которая ее создала (…) Тем не менее нельзя недооценивать масштабы этой меры: Франция больше не будет представлена миру только на ее языке. Она предоставляет английскому языку привилегию европейского космополитизма даже после того, как Соединенное Королевство покинуло Европейский союз (…) Но французский должен оставаться языком силы»[202].

Франция – главная угроза, нависшая над французским языком и культурой

В то время как франкоязычный мир, в четыре раза больший по территории, чем Европейский союз, насчитывает более 500 млн жителей, в то время как франкоязычная Африка развивается, а Квебек уже стал важным технологическим хабом, Франция активно работает над тем, чтобы воспрепятствовать благоприятной для французов динамике на всей планете, в частности распространяя послание остальному миру и посещающим ее туристам о том, что французский язык учить бесполезно. Действует как тот ребенок, который с огромным удовольствием регулярно приходит на пляж и разрушает замок из песка, терпеливо построенный другими детьми.

Как говорил генерал де Голль, «англосаксонский снобизм буржуазии – это нечто ужасное (…). У нас есть целая банда мерзавцев, которые стремятся к раболепию. Они созданы для того, чтобы заставлять других кривляться».

В рекламе англо-американский язык становится особенно навязчивым. Даже приводить примеры, мелькающие повсюду на улице, – значит позорить себя! Вопрос стоит так: «Говорим ли мы по-французски?» В центре внимания находится разумная, необходимая, не устаревшая квота в 40 % французских песен на радиостанциях, и ее необходимо сохранить. В сфере высшего образования число курсов на английском языке к 2019 г. выросло на 60 % за пять лет.

Конституционный суд Италии постановил: «Законные цели интернационализации не могут сводить итальянский язык в итальянском университете к маргинальному и подчиненному положению, устраняя его функцию как носителя истории и идентичности национального сообщества, само по себе являющегося культурным наследием, которое необходимо сохранять и приумножать».

К сожалению, во Франции закон Фиоразо от 22 июля 2013 г. не применяется. По состоянию на апрель 2013 г. было 634 курса бакалавриата или магистратуры, полностью ведущихся на английском языке. В январе 2017 г. их было уже 951, что на 50 % больше, чем за 4 года до этого, угрожая полным исчезновением высшего образования, преподаваемого на французском языке, несмотря на действующий закон Французской Республики.

Разве такой культурный и языковой гигант, как Франция, не заслуживает гораздо лучшего, чем тот жалкий образ жертвы подрывной деятельности, предательства, языкового подчинения, который он предлагает миру?

Многоязычие, а не «globish»

Почему Дэвид Кристал, ученый-лингвист, удостоенный награды Ее Величества «За заслуги перед английским языком», утверждает, что если бы в далеком будущем английский был единственным языком, который нужно было изучать, это было бы величайшей интеллектуальной катастрофой, которую когда-либо знала планета. Продвижение только одного языка фактически обрекло бы нас на знакомство только с одной формой культуры. Английский открывает двери для англоязычных культур; с другой стороны, всеобщий английский язык закрывает двери для всех других культур мира. Таким образом, английский – это культурное обогащение, в то время как всеобщий английский – это обеднение понимания разнообразия мира.

Недаром известный историк Фернан Бродель заметил, что «Франция – это прежде всего французский язык». Мы понимаем французскую культуру, только если говорим по-французски.

Неразрывная связь между языком и мышлением касается не только литературного мира, но и всех человеческих знаний. Процитируем в этой связи великого французского математика Лорана Лаффорга «(…) именно в той мере, в какой французская математическая школа остается приверженной французскому языку, она сохраняет свою оригинальность и силу. Научное творчество уходит корнями в культуру во всех ее лингвистических, литературных, философских и даже религиозных аспектах… Поэтому давайте сохраним языковое и культурное разнообразие, которым питается наука»[203].

Великий профессор-лингвист Клод Агеж напоминает о «стремлении к гомогенизации, которое характеризует американскую концепцию глобализации. Опорой этой гомогенизации является, конечно, лингвистический империализм всеобщего английского языка»[204]. Что касается их собственного культурного развития, американцы имеют право поступать так, как им заблагорассудится, но почему европейцы должны соглашаться на однородность, когда они могут так естественно и легко извлекать выгоду из разнообразия?

Руководитель кафедры в Коллеж де Франс Томас Ремер, гражданин Швейцарии и крупный специалист по изучению Ветхого Завета, сожалеет, что европейские и международные инстанции не выступают более решительно за многоязычие. Он подчеркивает, что швейцарский парламент, возможно, единственный парламент в мире, который ввел правило, обязывающее депутатов говорить на своем родном языке (французском, немецком или итальянском). «Это предполагает, что другие должны понимать другие языки без переводчика, чтобы иметь возможность отвечать». Ему бы очень хотелось, чтобы подобное правило вдохновляло научные симпозиумы. Говорящие по-французски, по-немецки, по-испански, вместо того, чтобы путаться в плохо произносимом английском, лучше бы говорили на своих языках.

Необходима мобилизация французов в поддержку франкофонии, которая растет в геометрической прогрессии

Франция, проснись! «Франция – это французский язык, когда на нем хорошо написано», – говорил Наполеон Бонапарт. «Первым инструментом гения народа является его язык», – подчеркивал Стендаль. В 2014 г. Эрве Бурж стал соавтором статьи в «Фигаро» под названием «Когда французы станут франкоговорящими», в которой утверждал, что Франция должна осознать, что принадлежит к сообществу, в котором к 2030 г. будет 750 млн франкоговорящих, а к 2060 г. – миллиард! По последним оценкам, к 2050 г. это будет 700 млн франкоговорящих, что является столь же колоссальной цифрой.

По состоянию на 1 января 2021 г. численность населения франкоязычного мира может оцениваться в 524 млн человек, что немного больше, чем в Европейском союзе, не считая самой Франции и Соединенного Королевства (515,8 млн), проживающего на обширной территории, площадью более 16,3 млн км2, что почти в четыре раза превышает площадь