Наш ложный друг Америка. За союз с Россией - Марк Руссе

Нынешний спор между Парижем и Берлином по поводу защиты европейского неба вписывается в более широкие рамки, в частности, в контекст расхождений во взглядах на Европу и того места, которое Соединенные Штаты должны занимать в защите европейского континента.

Глава 20

Язык Европы: французский, если не эсперанто! Никогда не был англо-американcким!

«Если завтра, когда Англия вступит в Общий рынок, случится так, что французский не останется тем, чем он является в настоящее время, первым рабочим языком Европы, то Европа никогда не будет полностью европейской. Потому что английский – это, прежде всего, язык Америки для всего мира».

Заявление президента Жоржа Помпиду в газете вечером 19 апреля 1971 года

«Если мы откажемся от своего языка, нас просто сметут. Именно благодаря нашему языку мы существуем в мире иначе, чем как страна среди других».

Заявление Жоржа Помпиду, 1971 год

«Наука должна говорить на универсальном языке, этот язык – французский».

Фридрих II, король Пруссии

«Европа и мир будут такими, какими будут языки завтрашнего дня…»

Жан Жиро, 1930 г.

Положить конец англо-американскому империализму в Европе

Идея нации имеет разные концепции в зависимости от страны и авторов. Эрнест Ренан рассматривал нацию как душу, как духовный принцип, объединяющий наследие прошлого и желание жить вместе в настоящем. В Германии, где политическое единство было достигнуто поздно, Гердер и Фихте настаивали на народе и языке. А для Альбера Камю «его Родина – французский язык».

Предательство французского языка элитами – это первостепенный вопрос, который они любят замалчивать. Но Америка и англосаксы, вполне осознавая «мягкую силу» (soft power) англо-американцев, открыто выступают за языковой империализм.

Дэвид Роткопф, управляющий директор Kissinger Associates, сказал: «В экономических и политических интересах Соединенных Штатов обеспечить, чтобы если мир и принял общий язык, то это был английский»[192]. Маргарет Тэтчер на конференции в Соединенных Штатах яростно набросилась на тех, кто возражает против очевидного факта: «В XXI веке доминирующей силой является Америка, доминирующим языком является английский, экономической моделью является англосаксонский капитализм»[193]. Отсюда единая держава, единый язык, единая идеология, единая система[194].

И согласно выводам конференции 1961 г. в Кембридже, «английский должен стать господствующим языком… Родной язык будет изучаться первым в хронологическом порядке, но затем английский в силу своего использования и своих функций станет основным языком»[195].

Бред англомании и предательство французских элит

Ловушка для всего английского – это культурная гегемония Америки. Когда француз и немец разговаривают друг с другом по-английски, французская и немецкая культуры не только отсутствуют, но и взаимно уничтожают друг друга.

Французский язык стал жертвой пораженчества большинства элит, которые после избрания Жискара д'Эстена сделали выбор в пользу использования этого всем известного идиома (т. е. языка. – Примеч. ред.), так давний комплекс собственного превосходства у французских элит идиотски трансформировался во внутренний комплекс перед лицом мощи победоносной Америки в 1945 г.

В книге «Война языков: французы еще не сказали своего последнего слова» (Guerre des langues: le français n’a pas dit son dernier mot)[196] журналист Фредерик Пеннел показывает, что в этом огромном мире идет война языков, и что в этой битве у французского языка есть много как сильных сторон, так и странных слабостей. Его сильные стороны: крепкие позиции и значительный культурный престиж. Его слабость: французские «элиты» испытывают досадную склонность к умножению англицизмов…

Политолог Матье Бок-Коте вопрошал, почему Эммануэль Макрон читал лекцию в Берлинском университете Гумбольдта немцам на английском языке? Насколько известно, английский еще не является национальным языком в Германии. Разве таким поступком Эммануэль Макрон не признает, что английский теперь является общим языком европейцев? Квебекский профессор видит в англомании французских элит форму самоуничижения, как если бы французский был языком деклассированного мира.

По-своему возглавляя интернационал многообразия народов, только Франция действительно может противостоять тому, что обычно называют катком глобализации. Оставляя же французский язык лишь за гражданами Франции, к которым теперь относятся как к провинциалам, непригодным к условиям глобализации, Эммануэль Макрон раскрывает свое довольно плохое представление о Франции[197].

Точно так же, по словам профессора истории Франсуа Гинграса из Университета Квебека, стоит вопрос о том, как французская нация может продолжать думать о своей особости, если ее высшие учебные заведения отказываются от родного языка как языка обучения, как только появляются носители английского. Разве такой человек не должен быть достаточно вежлив, чтобы выучить или, по крайней мере, научиться понимать язык страны, в которую он считает полезным и интересным приехать учиться? Квебекский академик считает, что французское высшее образование проявляет нелепое увлечение английским языком, который он считает языком победителей: «Французы, подчинение ваших университетов английскому языку приводит в отчаяние друзей Франции»[198].

На самом деле Европа говорит не на языке Шекспира, а на языке, на котором говорят «business», «stock exchange» на Уолл-стрит и «US Army» в НАТО. Вот как мог, по словам академика Жан-Мари Руара, аэропорт Мец – Нанси счесть разумным и оригинальным переименовать себя на англоязычный лад в нелепый «Lorraine Airport» (аэропорт Лотарингии)[199]. Осталось только переименовать Жанну д’Арк из нашей Jeanne d’Arc в английскую «Joan of Arc»! Французский язык изъеден раком, который дает свои метастазы под ложным предлогом соответствия современности. Профессор Этимбль из Сорбонны выразил свое возмущение еще в 1972 г. в знаменитой брошюре «Говорим ли мы по-французски?» (Parlons-nous franglais): «Виноваты все: пресса и Мари-Шанталь [модный бренд. – Прим. ред.], радио и армия, правительство и реклама, большая политика и самые гнусные интересы». Французы однажды проснутся, испытывая горечь; они перестанут существовать в том, что составляло их первоначальное существо, их правду, даже не осознавая этого.

Опрос IFOP (Institut français d’opinion publique), проведенный в 2017 г., показывает, что по вопросу о составляющих элементах чувства принадлежности к нации французский язык выходит на первое место с результатом 79 %, опережая ценности Республики с показателем 64 %, историю Франции и ее культуру с показателем 63 %, трехцветный флаг и Марсельезу – 53 %. Для многих других народов французский остается чуждым языком, языком отказа от культурной стандартизации и закрепления самобытности.

Закон от 4 августа 1994 г. в своей статье 1 напоминает, что французский язык (…) является фундаментальным элементом личности и наследия Франции. Как мы можем забыть, что французский веками был языком дипломатов? Эта история заставляет нас уважать использование французского языка как в Брюсселе, так и в Организации