Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте
Совершенную новость представляет собой история жизни, плавно переходящая в историю партии, которая, в свою очередь, постоянно перебивается разнообразными размышлениями на общеполитические и антропологические темы. История жизни позволяет уже на первых страницах вывести на первый план мотив пангерманизма, так что Гитлер предстает прежде всего как австрийский немец. Но его воспоминания венской поры, как ни старается он стилизовать свой облик, все же с поразительной ясностью показывают, насколько сильно было в нем самоощущение европейского бюргера. Это доказывает уже его рассказ о первой встрече с социал-демократами на стройке, но еще показательнее история о том, как он однажды встретил массовую социал-демократическую демонстрацию рабочих и "затаив дыхание, глядел на огромного человеческого змея", который медленно вился мимо. "В тревожном унынии ушел я, наконец, с плошади и побрел домой". ' Его реакция была прямо-таки "образцово буржуазной", хотя нельзя назвать ее просто "буржуазной", поскольку люди вроде Макса Вебера или Климента Этли реагировали совсем иначе. Нельзя не отметить у Гитлера возмущения тоталитарными претензиями рабочего движения уже на его раннем этапе (их очень любят не замечать), а именно, "жесткими требованиями" посещать лишь красные собрания и читать лишь красные книги. Впрочем, он тут же он высказывает не менее тоталитарное требование противопоставить социал-демократии "учение более истинное, но столь же брутально проводимое в жизнь". 10 И все же не лишено последовательности, что он в той же связи резко критикует невосприимчивость буржуазии к социальным вопросам, и недвусмысленно возлагает на нее ответственность за печальное развитие событий. Но несколькими страницами ниже Гитлер пишет: "Когда я понял, что во главе социал-демократии стоит еврейство, пелена начала спадать у меня с глаз. ‹…› Имена Аустерлица, Давида, Адлера, Элленбогена никогда не изгладятся из моей памяти". " Гитлер явно превращает сопутствующее явление в причину; это в принципе то же самое, что обвинение в "Спартаковских письмах" против тех, кто наживается на военных поставках и спекулянтов, будто это они разожгли войну. Не случайно, конечно, и то, что в автобиографиях марксистов так часто встречается выражение "пелена упала с глаз".|2 Но Гитлер клеймит "возбудителей" и "зачинщиков" несчастья куда яростнее, надо думать, потому, что его обвинение менее понятно и именно поэтому может вести к чудовищно-нелепым высказываниям вроде того, что наша планета будет снова, как миллионы лет назад, нестись без людей в космическом пространстве, если мировому еврейству удастся с помощью своего марксистского вероисповедания победить народы всей земли. Но только так Гитлер может приписать себе и задуманной им "германской империи немецкой нации" миссию, в своем роде не менее всеохватывающую, чем та, на которую претендовал марксизм: "Борясь с мировым еврейством, я борюсь за творение Божие". Поэтому в "Майн кампф" кроме длинных повествовательных вставок и рассуждений об "аристократическом принципе природы" или о "свободной игре сил" мы обнаруживаем, как и в ранних речах, с одной стороны, ффирмативный и национальный пафос позитивного опыта мировой войны14, а с другой стороны, социальный пафос отрицания, исходящий от по-прежнему пугающих слов "русский образец" и "уничтожение национальной интеллигенции": "Теперь начинается великая последняя революция. По мере захвата политической власти, мировое еврейство сбрасывает немногие еще остающиеся на нем покровы. Демократическое этническое еврейство становится кровавым еврейством и тираном народов. Оно пытается в короткий срок истребить носителей интеллекта нации ‹…› Самый страшный пример такого рода представляет собой Россия ‹…› '»
Примерно тогда же один из известнейших соратников Гитлера, полковник Макс Бауэр, написал заметки о путешествии в "Страну красного царя", где прямо заявлял, что его мнение о Советском Союзе и руководителях его правящей партии изменилось после того, как он увидел там очень много такого, что соответствовало его консервативным и милитаристским принципам.16 Гитлер тоже был традиционалистом старого толка, как – совсем в другом роде – и Роза Люксембург, и написал с позиций не умирающего прошлого Библию для своего движения, которая характерным образом отличалась от тех основополагающих книг, какие написал Карл Маркс в 1867 году для рабочего движения и Ленин в 1902 году для молодого большевизма. Хотя ни одна из трех книг не была отражением реальности или верным наброском будущего, но каждая была прочно укоренена в мощном потоке исторического движения. Однако ситуация, в которой и для которой была написана "Майн Кампф", была самой своеобразной и неповторимой. Поэтому даже те, кто, не поддержав общего тона насмешки над гитлеровской чушью, принял его книгу всерьез, сильно подозревали, что этот человек и его партия не дотягивают до уровня своих противников – демократов и марксистов. Это подозрение было, как никогда, оправдано в 1926 году, когда коммунисты завоевали широкую популярность, подняв вопрос об экспроприации князей, и к ним присоединилась большая часть демократов и республиканцев. Сама по себе политика единого фронта, на которой был основан этот успех, была чужда левому партийному руководству. Но V Конгресс Коммунистического Интернационала летом 1924 г., резко осудив правых, в то же время дал установку на массовую борьбу; эта борьба неизбежно должна была принять вид единого фронта снизу, что открывало немало возможностей для примирительных жестов по отношению к социал-демократам. Кроме того, партийное руководство, всё больше теснимое крайне левыми, и, в свою очередь, усваивало себе некоторые их тезисы, так что в Коминтерне начали опасаться, что в связи со штреземановским поворотом Германии к Западу усилятся антибольшевистские и прозападнические тенденции в КПГ. Поэтому Сталин вынудил Зиновьева послать членам и подразделениям КПГ "Открытое письмо", датированное 1 сентября 1925 года; его подписала также Рут Фишер, хотя это означало конец ее партийной карьеры. В длинном письме уже отчетливо проступают черты складывающегося партийного воляпюка, но смысл его тем не менее ясен. В нем настоятельно выдвигается требование практической большевизации партии, а именно борьбы с образованием фракций и антибольшевистскими тенденциями, а также четкого подчинения партийной работы главной точке зрения: интересам Советского Союза, а также усиления внимания к массовой борьбе. "Открытое письмо" вызвало горячие дебаты, и среди левых и ультралевых коммунистов довольно быстро обозначилась тенденция к отпадению, но высшее партийное руководство оправдало ожидания: партию возглавил Эрнст Тельман и его окружение. Вскоре представилась прекрасная возможность приступить к массовой борьбе.
Падение монархии в 1918/19 году не повело
