Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте

направление в Министерстве иностранных дел", стремящееся любой ценой избежать напряженности в немецко-русских отношениях. * Знакомые Киндермана свидетельствовали, что он отправился в Россию, исполненный самых сочувственных иллюзий, и что он не мог иметь никаких связей с праворадикальными организациями уже потому, что он еврей. Однако для посвященных с самого начала не подлежало сомнению, что студенты были задержаны как предметы обмена; ведь в феврале 1925 года Председатель Совнаркома Рыков сказал Брокдорфу-Ранцау, что обвинение против студентов будет снято, если будет прекращено дело в Лейпциге.5 В конце концов так и вышло: в октябре одновременно было оглашено помилование Скоблевскому и Киндерману, а также их товарищам. ' Так что в результате веймарское правосудие оказалось не жесточе к советскому коммунисту Александру Скоблевскому, чем к австрийскому национал-социалисту Адольфу Гитлеру.

Дальнейшее развитие Коммунистической партии Германии во время ее запрета с ноября 1923 по март 1924 года и позже определялось прежде всего дискуссиями об Октябрьском поражении, которые, в свою очередь, были неразрывно связаны с первыми разногласиями между Сталиным, Зиновьевым и Троцким в русском партийном руководстве. Вполне естественно, что на передний план выступили левые, которые резко критикевали Брандлерову политику единого фронта (то есть союзничества с социал-демократами). Ведь после каждой неудачной попытки расширения вправо, сближения с рабочей социал-демократией и некоторыми ее лидерами, маятник регулярно откатывается к левому отграничению от всех колеблющихся и нерешительных. Так, на 9 съезде КПГ в апреле 1924 года во Франкфурте была предпринята решительная перемена направления: руководство партией перешло к левым, т.е. к Рут Фишер, Аркадию Мас-лову, Вернеру Шолему, Эрнсту Тельману, Артуру Розенбергу, Ивану Катцу и проч. Правые и брандлерианцы были полностью отстранены от дел. В стабилизацию капитализма, о которой тогда как раз заговорили, коммунисты верить не желали; новая программа действий, хотя и объявляла о едином фронте снизу, включающем также и пролетаризировавшихся представителей среднего класса, но еще решительнее требовала вооружения пролетариата и разоружения всех государственных органов, как соответствующих, так и не соответствующих закону; таким образом, это была программа подготовки масс к предстоящему последнему и решительному бою. Выборное воззвание КПГ при выборах в рейхстаг в мае 1924 года действительно вызвало горячий отклик в сердцах многих избирателей, поскольку содержало самые резкие обвинения против Веймарской системы и, само собой, против капиталистической системы в целом. Основными объектами обвинения были, наряду с "как христианскими, так и еврейскими" капиталистами, социал-демократы, которые снова нанесли удар в спину борющемуся пролетариату. Гитлер пренебрежительно упоминается в этом воззвании лишь между делом, как "мещанин, одержимый манией величия" и креатура крупного капитала, в то время как Коммунистическая партия вновь торжественно объявляется "руководительницей в этой освободительной борьбе всех угнетенных".

Но после вторых выборов в рейхстаг этого года стабилизация стала очевидным фактом; в то время как Веймарская Германия под руководством министра внутренних дел Штреземана добивалась соглашения с западными державами и вхождения в Лигу наций, коммунисты, казалось, занялись взаимоистреблением. Партийное руководство начало жесткую борьбу с троцкизмом и люксембургианством в партии, что повлекло за собой возникновение ультралевой оппозиции, занимавшей всё более антибольшевистскую, а также антисталинскую позицию, критикуя НЭП и преобладание в политике Коминтерна внешнеполитических интересов русского крестьянского государства.

Очень характерна для этого этапа статья Гейнца Ноймана, молодого интеллектуала из зажиточной еврейской семьи, "Что такое большевизация?", опубликованная в начале 1925 года. Сейчас, в эпоху "непрестанной борьбы народов и гражданских войн" борьба КПГ против социал-демократии становится, по мнению Неймана, классовой борьбой, которую нужно "вести с оппортунистической партией рабочей аристократии не на жизнь, а на смерть". Но только строжайшая сплоченность и централизация позволят КПГ действительно стать ячейкой всемирной партии, только при этом условии она сможет эффективно готовиться к вооруженному восстанию, иметь военизированные формирования и разведку, которая сообщала бы Центральному комитету о том, "где находятся полицейские посты и казармы, позиции и силы противника", какие предприятия важны в военном отношении и как организовано на них производство. Только при этом условии она сможет эффективно дезорганизовывать капиталистический государственный аппарат и препятствовать "мирному производственному процессу", к которому стремятся капиталисты. Только благодаря абсолютной большевистской сплоченности, а также выдержке и полному единодушию с руководством Интернационала может коммунистическая партия добиться победы: "Дайте нам большевистскую партию в Германии, и мы перевернем Германию".

Не удивительно, что эта позиция вызвала протест в партии и что противники, не в последнюю очередь социал-демократы, которых причислили к буржуазии и тем самым пригрозили им уничтожением, заключили, что эта КПГ есть не что иное, как орудие и шпионская организация иностранной державы. И когда партия весной 1925 года, после смерти Фридриха Эберта, которого она и в гробу не переставала осыпать бранью, во втором туре выборов упорно держалась за своего кандидата Тельмана, она фактически обеспечила победу Гинденбургу, хотя сама получила всего около двух миллионов голосов, гораздо меньше, чем на выборах в рейхстаг. Стало ясно, что коммунисты в случае, когда речь шла о доверии конкретному человеку, а не о согласии с радикальной программой протеста, сумели привлечь на свою сторону лишь незначительное меньшинство – чуть больше 5% избирателей. Правда, кандидат национал-социалистов, Людендорф, получил менее 300 000 голосов: весной 1925 года Гитлер и его партия были, можно сказать, не различимы невооруженным глазом.

Конечно, было бы большой ошибкой думать, что сразу после 9 ноября 1923 года настал конец Гитлеру и его партии. Население Мюнхена и Баварии еще долгие недели после путча пребывало в сильном антиправительственном возбуждении. Альфред Розенберг основал по поручению Гитлера организацию-заместительницу "Великогерманская народная общность". Общественность очень живо интересовалась процессом Гитлера. Открытка с изображением Гитлера в одиночном заключении в Ландсберге разошлась миллионным тиражом. Гитлер впервые, хотя и ненадолго, стал фигурой общенационального масштаба. Успех блока "Дер фёлькишен" на баварских и "Национал-социалистической партии свободы" на общегерманских выборах далеко превзошел ожидания. Но Гитлер быстро понял, что из Ландсберга не сможет управлять многочисленными организациями-наследницами, и потому полностью отошел от повседневной политики, погрузившись исключительно в работу над книгой, которая впоследствии получила название "Майн Кампф". Выйдя из заключения на рождество 1924 года, он обнаружил, что ситуация сильно изменилась, и нанес визит новому премьер-министру Баварии Хельду, чтобы заверить его, что хочет бороться не против правительства, а только против марксизма. 27 февраля 1925 года он произнес в пивной Бюргер-бройкеллер речь, ознаменовавшую новое основание его партии. Ему удалось вызвать бурю энтузиазма у собравшихся и спровоцировать трогательную сцену примирения своих рассорившихся последователей. На этот раз было с самого начала ясно, что он возглавит партию единолично и не потерпит рядом с собой никакого Людендорфа. Баварские власти запретили Гитлеру выступать публично, и