Путь киновари - Юлиус Эвола
Как бы то ни было, я сделал то, что я считал нужным сделать. Двадцать пять лет спустя мне представился случай перечитать эти мои книги. Рассматривая их почти как труды чужого человека, я полагаю, что был объективен в своих оценках. Я не мог не констатировать энергию мысли, богатство проблем, смелость их решений — все это было редким среди моих современников. Вдобавок, я в точности предугадал вопросы, позже ставшие очень популярными, особенно в рамках экзистенциализма. На самом деле путь Абсолютного Индивида был путем «позитивного экзистенциализма»— экзистенциализма человека, не сломленного своим метафизическим «положением», особенно учитывая ожесточение, пережитое им в такую эпоху, как нынешняя. Поэтому эти работы, вероятно, не заслуживают совершенного забвения в области профанной культуры. В 1949-м году, имея свободное время, я подготовил новую редакцию «Теории Абсолютного Индивида», подправив книгу в некоторых моментах, заменив некоторые формулировки более конкретными и более зрелыми. Учитывая то, что первое издание этой работы в то время было распродано и являлось редкостью, это переиздание в новой редакции (чего пока что не произошло) может иметь документальную ценность, а равно и ценность свидетельства. Однако эта самая ценность сможет оказаться практической лишь для очень немногих — если, конечно, некоторые представители этой «культуры», которой я всегда был чужд, не привлекут внимания к этой книге.
ПРИБЛИЖЕНИЕ К ВОСТОКУ И «ЯЗЫЧЕСКИЙ» МИФ
Некоторые мои книги трудно сопоставить конкретному периоду моей деятельности, потому что дата их публикации не совпадает с фазой, к которой они на самом деле принадлежали. Как я уже сказал, к 1924-му году я закончил писать «Теорию и феноменологию Абсолютного Индивида». Но «Феноменология» смогла выйти только в 1930-м году, когда уже были опубликованы две другие мои книги — «Человек как могущество» (L’uomo come potenza) и «Языческий империализм» (Imperialismo pagano).
Не хронологически, а по своему содержанию «Человек как могущество» является в некотором роде связующим звеном между систематической спекулятивной и следующей за ней фазами. В книге встречаются влияния первой, но по сути речь в ней идет об изложении индийской доктрины тантризма, не являющейся ни философской, ни западной. Подзаголовок первого издания звучал так: «Тантра в своей метафизике и методах магической самореализации». В какой-то мере написание этой книги было согласовано с издательским домом Atanor, рассчитывающего на хорошие продажи из-за впечатляющего и новаторского характера этой темы, из-за чего книга была быстро опубликована в 1927-м году.
В совершенно переработанном виде эта работа вышла во втором издании в 1949-м году в издательстве Восса под иным названием — «Йога могущества» (Lo Yoga della potenza), с упрощенным подзаголовком «Очерк о тантре».
Только в этом втором издании я указал на место тантры в индийской традиции. Ее основные темы принадлежали аборигенному субстрату традиций и культов, предшествовавших арийскому завоеванию, и относились к периоду преимущественно «гинекократических» цивилизаций — иначе говоря, признающих в женском начале, в богине, высшую сущность и могущество вселенной. На уровне культуры и мифологии богиня обладала как ужасным и разрушительным, так и светоносным, благодетельным и материнским характером. Здесь очевидны соответствия с великими богинями аналогичных периодов архаичного Средиземноморья. Но в симбиозе, последовавшим за арийским завоеванием Индии, эти первоначальные темы подверглись транспозиции на метафизический уровень. Из культа богини, имевшей сущностный характер Шакти (этот термин также обозначал «могущество»), произошла доктрина, согласно которой первоначалом вселенной является могущество. Отсюда вырос тантризм в тех своих формах, которые в то время привлекли мое внимание, то есть как Шакти-тантра.
Первое издание моей книги открывала глава, выброшенная во втором издании — к тому времени я уже прояснил для себя все эти вопросы. Она была озаглавлена «Дух тантры в отношении к Востоку и Западу» и состояла из «исследования связей между восточным и западным духом» с целью «определить точку зрения, с которой будет рассмотрена (в книге) доктрина Шакти-тантры и способ, при помощи которого она могла бы при необходимости использоваться для развития ценностей, пронизывающих современную европейскую культуру». Учитывая эту цель, я намеревался «перевести» в термины спекулятивной мысли те основы восточной системы, которые черпали свою очевидность не из спекуляции, а из духовного опыта и которые выражались в первую очередь при помощи образов и символов. Только таким образом, по моей мысли, Восток мог бы творчески воздействовать на Запад. К счастью, к этому методу я прибег лишь частично.
На тот момент у меня еще сохранялись некоторые ошибочные убеждения, которым я был обязан культуре, от которой еще не совсем освободился. Что касается вопроса Востока и Запада, я рассмотрел теории Гегеля, Штайнера и Кайзерлинга, касающиеся связей между восточным и западным мировоззрениями и соответствующими идеалами. Хотя некоторые мои выводы имели смысл, было уже очевидно, что таких авторов, как Штайнер и Кайзерлинг, нельзя воспринимать всерьез. Тем не менее, в результате этого рассмотрения я развенчал то общее мнение, согласно которому весь Восток отрицал мир, предаваясь эскапизму, а Запад, напротив, утверждал мир и предлагал идеал сознательной и господствующей личности. Определенно, некоторые мои тогдашние представления были полным абсурдом: так, я говорил о «прогрессе западного духа, выходящего за пределы пессимизма и христианского дуализма» при помощи постепенного утверждения человека сначала в гуманистическом, а позже в имманентистском и активистском смысле, чему недоставало только восточного влияния. Но, помимо этих ошибочных убеждений, оставалось верным зафиксированное мной противоречие между двумя фундаментальными идеалами: между идеалом «освобождения» и идеалом «свободы». Хотя Индия в основном культивировала первый, а Запад — второй, но система тантры с ее взглядом на мир как могущество противоречит всякому противоправному обобщению такого противоречия. Что касается пути трансцендентного утверждения Я, он настолько хорошо известен Востоку, что в отношении современного западного человека и его цивилизации, внешне кажущейся активной и утверждающей,
