Путь киновари - Юлиус Эвола
Кроме того, можно было бы сказать, что в состав Востока также входят Иран, Китай и Япония — цивилизации, которые во многих своих аспектах вовсе не обладают тем «эскапистским» характером, который можно приписать в лучшем случае некоторым аспектам Индии. Но я все же подчеркнул, что тантра решительным образом отличается от доктрин ведантистского типа, объявляющих мир иллюзией. В Шакти видели некий вид «активного Брахмана», а не чистую бесконечность сознания. Майя здесь уступает место Майя-Шакти, то есть «могуществу», которое проявляется и утверждается как космогоническая магия. Кроме того, существует своего рода тантрическая историография, на основе которой эта система притязает на то, чтобы представлять собой истину и пути, адекватные последним временам — последней из четырех эпох традиционного учения, так называемой кали-юге, или «темной эпохе». Из-за глубинных изменений общие экзистенциальные условия этой эпохи отличаются от первоначальных, на основе которых была сформулирована мудрость Вед. Сейчас господствуют стихийные силы, человек находится в соединении с ними и не может больше обособиться: он должен встретить их лицом к лицу, возгосподствовать над ними и преобразовать их, если желает освобождения, а точнее, свободы. Путь к этой цели этому не может быть чисто интеллектуальным, аскетико-созерцательным или ритуальным. Чистое сознание должно уступить место действию: тантризм определяет себя как садхана-шастру, то есть как систему, основанная на технике и усилии по реализации. Согласно его перспективе, знание должно быть инструментом реализации и реальной трансформации существа. Текст говорит: «Всякая (доктринальная) система — это просто средство: она бесполезна, если не познана Богиня (то есть если она еще не объединена с Шакти, с могуществом) и бесполезна для того, кто ее уже осознал». В другом тексте говорится: «женщина пытается установить превосходство посредством дискурсивных аргументов, мужчина завоевывает мир при помощи собственного могущества». Часто встречается аналогия с лекарством: истина доктрины должна быть продемонстрирована по ее плодам, а не по ее понятиям. Как видно, здесь речь идет о «Востоке», сильно отличающемся от стереотипа, присутствующем в воображении многих жителей Запада. Я был первым автором в Италии, кто рассказал об этом. Аналогичному труду посвятил себя сэр Джон Вудрофф, только на английском языке.
В общем, в тантре подчеркивается фундаментальная ориентация восточной метафизики — ориентация на опыт, не ограниченный чувственной и эмпирической областью. Здесь я встретил то расширение кантовского «возможного опыта», которое в своих книгах пытался обосновать на спекулятивном уровне. В этом отношении в «Человеке как могуществе» я сформулировал главные темы критики знания современного научного типа и могущества, основанного на его технических приложениях, объявив их иллюзорными и незначимыми: это знание и власть, упорядоченные утилитарным и демократическим идеалом, но не основанные ни на каком внутреннем превосходстве индивида, ни на какой трансформации его существования, его реальных и прямых связях с миром и его чувством жизни. Такова «риторика» (по Микельштедтеру) могущества современной цивилизации: человек остается тем же самым; более того, он «отчужден» больше чем никогда; он просто тень, имеющая свое начало в чем-то ином, даже когда знание, сфокусированное на физическом и феноменальном мире, позволяет ему уничтожить планету простым нажатием кнопки. Таковы темы, которые я позже развил в своей критике цивилизации: при этом эти формулировки 1927-го года частично предвосхищали то, что разные мыслители признали только позднее. Им недоставало позитивных ориентиров, которые смогли бы придать их критике как остроту, так и твердый фундамент. Но чтобы прийти к таким ориентирам, нужно было обратиться к миру, который не имел ничего общего с их горизонтами.
Тантрическая литература весьма обширна и многообразна. Как я уже сказал, мое внимание привлекла главным образом Шакти-тантра — тантра могущества, Шакти. Здесь так называемый «путь левой руки», путь каулы, сиддхи и виры объединяет вышеописанное мировоззрение и образ сверхчеловека, который заставил бы побледнеть Ницше. Восток в общем игнорировал фетишизм морали: для Востока всякая мораль на высшем уровне является только средством. Классическим здесь является буддистский образ условного закона как плота, построенного для того, чтобы перенести человека через течение, а после того отбрасываемого в сторону.
Для виры, «героического» тантрического типа, речь шла о том, чтобы разорвать любые узы, превзойти всякое противопоставление добра и зла, чести и позора, добродетели и вины. Это был путь абсолютной аномии, швеччхачари (этот термин означает «того, чьим законом является собственная воля»). Особая символическая интерпретация давалась очищению или обнажению, а также «деве»: «дева» — это чистая воля, которая посредством особых дисциплин освобождается от всего внешнего, становится нерушимой и неуязвимой. Некоторые тантрические тексты указывают на главные узы, которые нужно разорвать: жалость, подверженность разочарованию (необходима была невозмутимость перед лицом удачи и неудачи, счастья и несчастья, и т. д.), стыд, чувство греха и отвращения, все связанное с семьей и кастой, всякая условность и ритуализм, не исключая область пола (говорилось, что каула не должен отступать даже перед инцестом). Это говорило о том, что Восток — как минимум его часть — не так уж многому может научиться у западных «свободных умов». Однако существовало и различие: все это не оставалось замкнутым в круге анархического индивидуализма, в «Единственном» Штирнера, а было подчинено реальному самопреодолению, то есть предусматривало его.
На Востоке и особенно в тантризме даже крайние формы «имманентизма» нашли свою почву. В то время как на Западе, учитывая теистически-христианские и креационистские предпосылки, тема «становления богом» казалась богохульной и люциферианской, на Востоке тождество глубинного Я, атмана, с Брахманом, абсолютным принципом вселенной, и соответствующая формула «я — Брахман» или «я — это Ты» (so ’ham, что в тантризме стало sa ham = «я есть ты», то есть Шакти, могущество) было почти что общим местом в перспективе, лишенной всякой зловещей и титанической окраски. Это были истины пути познания и разрушения «невежества» (авидья), которое является единственной причиной, заставляющей верить в то, что человек — это всего лишь человек.
В обеих редакциях моя книга была разделена на две главные части. Первая называлась «Доктрина могущества». Это была метафизическая часть: здесь описывался процесс и последовательность фаз, состояний и изменений, которые, исходя сверху, из необусловленного, проходя через мир стихий и природы (рассматриваемой не только в своих физических аспектах) достигают человеческого состояния. Одно из названий такого процесса — праврити-марга, то есть путь обязательств, отождествления с формой и определениями. Из него следует ниврити-марга, то есть путь отделения, отвлечения, превосхождения, начинающийся с человека. Далее в книге изложение переходило от метафизики к практике и к йоге.
По сути эта общая схема не отличалась от моей феноменологии Абсолютного Индивида. Что касается первой части моей книги, я думаю, что попытка
