Американское искусство, Советский Союз и каноны холодной войны - Кирилл Александрович Чунихин

отзывов. Из многочисленных воспоминаний и свидетельств о выставке явствует, что одобрительных откликов было гораздо больше, просто их чаще высказывали устно, а не записывали[378]. Одобрительные суждения особенно часто звучали в беседах с гидами, а также во время организованных Халперт специальных сеансов, которые проводились с часу до трех дня и куда приглашали только художников и творческую интеллигенцию. Таким образом, Халперт создала пространство, где можно было свободно обсуждать американское искусство, и те, кто участвовал в таких дискуссиях, были более подготовлены и открыты к восприятию новых для них направлений. На этих встречах, по мнению Халперт, посетители не боялись говорить об искусстве то, что, возможно, не решились бы написать в книгах отзывов.

Обратим внимание на важный предварительный итог моего исследования. В этой главе анализ раздела искусства и вызванных им разнообразных реакций показывает, что американский абстракционизм в целом оставался на втором плане – как в замысле кураторов, так и в восприятии посетителей выставки. Абстрактное искусство, в общем-то, оказалось не таким страшным или опасным, каким его часто изображают историки холодной войны. Вполне вероятно, что советские посетители АНВ скользили взглядом по картине Поллока, не обращая на нее особого внимания. Этот вывод о нюансах восприятия абстрактного искусства в СССР побуждает пересмотреть некоторые интерпретации и оценки знаменитой АНВ.

Ил. 6.12. Советские посетители рассматривают работу Герберта Фербера. ЮСИА. Фотограф неизвестен

Ил. 6.13. Герберт Фербер. Еще раз (1954–1958). Американская живопись и скульптура. Американская национальная выставка в Москве 25 июля – 5 сентября 1959 г. Детройт, Архив Американского искусства: Меридиан, 1959 [без нумерации страниц]

С точки зрения кураторов выставки, художественная экспозиция получилась однозначно успешной, ведь она «наглядно доказывала, что в США существует свобода самовыражения» и «оказалась, по-видимому, многим понятна»[379]. Однако к кураторским отчетам о выставке следует относиться скептически. И Халперт, и Макланатан участвовали в организации выставки, а потому несли ответственность за ее успех, что, возможно, побуждало их преувеличивать свои достижения и недооценивать неудачи. Важно упомянуть и тот факт, что в США программы экспонирования американского искусства за рубежом постоянно подвергались критике, а на кураторов оказывали серьезное давление. Будущее последующих заграничных выставок и статус современного американского искусства в культурной политике США в какой-то степени зависели от успеха Американской национальной выставки в Москве. Поэтому неудивительно, что Халперт и Макланатан писали о ней с таким воодушевлением.

Свидетельства кураторов расходятся с результатами моего изучения четырех книг отзывов в отношении важнейшего аспекта выставки, ее главной темы – многообразного, а потому свободного искусства. Эта концепция едва ли подтверждается отзывами. Лишь в одной записи упоминается многообразие – а значит, свобода – современного американского изобразительного искусства. Несмотря на обилие представленных на выставке художественных стилей, авторы большинства отзывов писали либо о скульптуре, либо о модернистской живописи. Более того, фигуративная живопись как важнейшая составляющая концепции многообразия стилей осталась практически не замеченной, хотя и висела рядом с абстракциями. Я встретил один-единственный хвалебный отклик о «Детском враче» (Children's Doctor, 1949) Эндрю Уайета, а еще несколько человек, как ни странно, похвалили сюрреалистический «Вечный город» (Eternal City, 1937) Питера Блюма, где близкая советскому зрителю антифашистская повестка, вероятно, компенсировала диссонанс, который мог быть вызван модернистской манерой художника. Что касается первого этажа, где висело десять реалистических картин, написанных Джорджем Калебом Бингемом, Чайльдом Гассамом, Джоном Сингером Сарджентом и другими художниками, которые, казалось бы, должны были заинтересовать советскую публику, они как будто и не оставили в памяти посетителей вообще никакого следа.

А как обстояло дело с другой задачей американской выставки – опровергнуть представление о США как о бездуховной стране? Убедила ли выставка советскую аудиторию в том, что американцы на самом деле «культурные» люди? Халперт полагала, что да: «Эта выставка отчасти доказала, что наша цивилизация не исключительно материалистическая, что культура занимает в ней важное место»[380]. Однако здесь будет уместно упомянуть известное исследование АНВ, проведенное британским славистом Сьюзан Рид, в котором она показала, что «художественная экспозиция в рамках Американской национальной выставки совершенно не способствовала тому, чтобы оспорить представление об американцах как людях вульгарных, лишенных вкуса и бескультурных»[381]. Учитывая, что критики в адрес современного искусства США, представленного на выставке, оказалось куда больше, чем положительных реакций, мнение Рид выглядит вполне убедительным.

Из всего сказанного выше можно сделать еще один ценный и неожиданный вывод: советская публика, ругавшая искусство, но восхищавшаяся товарами широкого потребления и особенно машинами, сама в некотором смысле оказалась более приземленной, чем американцы, которых то и дело обвиняли в бездуховности. Вместе с тем нельзя забывать, что сравнение картин с автомобилями не в пользу первых, проводимое посетителями выставки, указывает не на одну лишь некомпетентность советского зрителя в области современного американского искусства. Как я показал выше, советские посетители оценивали модернизм, прибегая к специфическому набору стратегий, и при этом воспринимали его как явный признак некультурности и эстетического регресса, а не прогресса. Ознакомившись с записями из третьего тома книги отзывов, можно сделать выводы, что некоторые советские люди искренне считали – и у них были на то свои основания, – что они гораздо культурнее американцев, чье искусство «рассчитан[о] на дикарей, не имеющих понятия о цивилизации, о культуре. Абстракционизм в живописи – разве это искусство? Это жалкие потуги, от которых декадентствующие парни отказались еще на заре 20 века».

Постскриптум: о некоторых долгосрочных последствиях АНВ

Проанализированные выше книги отзывов, газетные репортажи и мемуары полезны тем, что помогают составить представление о непосредственных эффектах, вызванных АНВ в те шесть недель лета 1959 года, когда выставка действовала в Сокольниках. Однако как быть с долгосрочными последствиями? Еще на стадии планирования выставки в ЮСИА задумывались о том, как сделать, чтобы она оставила глубокий след в памяти советского общества и возымела длительный эффект. Предполагалось, что одним из последствий АНВ мог стать возросший скепсис советского населения, познакомившегося с американскими товарами широкого потребления, по отношению к техническому прогрессу в СССР и советскому проекту в целом. При этом ожидалось, что долгосрочное влияние американской выставки на советских граждан сможет реализовываться в отложенной перспективе, распространяясь через сравнительно небольшую социальную прослойку – интеллигенцию, представители которой считались культурной элитой, более открытой Западу и способной ускорить смену политического вектора в СССР[382].

Историки культуры и специалисты по холодной войне уже предпринимали попытки ответить на вопрос о долгосрочном воздействии американского культурного проекта в Сокольниках. Наиболее радикальная точка зрения принадлежит американскому историку Уолтеру Хиксону, который полагает,