Беженцы - Боб Мур
Недоверие, высказанное немецким коммунистическим руководством в Бельгии, сильно смутило местную Красную помощь, но Москва решила, что политика Народного фронта требует лояльного сотрудничества с либеральными режимами, и немецкие коммунисты были вынуждены согласиться.
Из тех, кто рассматривал возможность получения статуса беженца во Франции, как показано в табл. II.2.2, большинство были евреями. Коллективное преследование евреев, по-видимому, было признано французским агентством по предоставлению убежища, но не их бельгийскими коллегами. Во время слушаний просителей убежища консультативные комиссии должны были принять во внимание этот новый вид преследования. Единственными жертвами нацистского антисемитизма, которых бельгийская комиссия по делам беженцев могла считать имеющими право на защиту, были евреи, обвиненные в «осквернении расы». Однако чтобы предотвратить «злоупотребления», комиссия требовала доказательств того, что соответствующие отношения существовали до Нюрнбергских законов. Это условие говорит о том, что комиссия питала глубокие подозрения, что иммигранты будут использовать немецкие законы как средство намеренного провоцирования преследований. По этой причине содержание репатриантов в концентрационных лагерях для так называемого перевоспитания с 1935 года не считалось достаточным основанием для предоставления убежища, равно как и нелицензированный вывоз капитала, хотя в Германии за это полагалась смертная казнь. Каждый гражданин должен был соблюдать свои национальные законы, а значит, и правила, касающиеся вывоза капитала. Только законы об «осквернении расы» считались неприемлемыми и, следовательно, давали право на статус беженца.
Даже в Дании, где политика в отношении беженцев проводилась в относительной изоляции и решения оставались полностью в руках администрации, произошло некоторое переосмысление того, кто должен получить защиту. К концу 1935 года те евреи, которые бежали в Данию в 1933 году и которым раз за разом продлевали временный вид на жительство, незаметно получили статус беженцев. В апреле 1937 года министр юстиции Дании Карл Штайнке заявил, что определение понятия «беженец» расширено из «гуманных соображений», так что те, кто подвергался преследованиям «из-за своих политических убеждений, религии, расы или идеологии», должны рассматриваться как настоящие беженцы. В частности, его упоминание расы как коллективной категории означало изменение в восприятии беженцев. Он даже прямо упомянул интернирование или стерилизацию по расовому признаку как основание для предоставления убежища.
Что касается Нидерландов и Люксембурга, то нет никаких признаков того, что в государственном аппарате обсуждался вопрос о необходимости защиты определенных категорий преследуемых лиц. В Нидерландах даже политические беженцы не были автоматически включены в список, в основном из-за страха перед левыми. Таким образом, Нидерланды не оформили свою политику в отношении беженцев, но в результате протестов Бельгии по поводу выставления политических беженцев на границу или через границу и нежелания Нидерландов репатриировать политических беженцев в Германию возникла гибридная политика. Двустороннее соглашение с Бельгией от 19 апреля 1937 года запрещало высылку политических беженцев через их общую границу, подразумевая, что голландцы должны были принимать политических беженцев, для которых Нидерланды были первой страной убежища. Таким образом, голландская политика в отношении беженцев не была закреплена во внутреннем законодательстве, а основывалась исключительно на этом двустороннем соглашении. Политическим беженцам, особенно коммунистам, вид на жительство не предоставлялся, даже если они больше не вели политическую деятельность. Тем не менее они не подлежали высылке. Таким образом, к коммунистам негласно относились терпимо, но иногда все же интернировали в тюрьмы.
Статус беженцев, получивших право на проживание, но не имевших разрешения на оплачиваемую работу, оставался аномальным. В 1937 году в Дании и Швейцарии все комитеты помощи беженцам, кроме коммунистических, объединили свои усилия и обратились к властям с просьбой предоставить их протеже право на работу или выделить субсидии на их содержание. В обеих странах власти по-прежнему не желали уступать беженцам право на работу, а вместо этого решили выплачивать комитетам помощи небольшие денежные пособия. В то время как доступ на рынок труда тех, кто имел лишь временную защиту, по-прежнему зависел от усмотрения администрации, к тем, кто получил вид на жительство благодаря своему официальному статусу беженца, относились более благосклонно. В 1936 году левые правительства сделали рынок труда несколько более доступным для «беженцев», чему способствовал ограниченный экономический подъем, сделавший эту уступку более приемлемой с политической точки зрения. Тем не менее власти по-прежнему следили за тем, чтобы «беженцы» не угрожали средствам к существованию местных рабочих. В Дании коалиция социал-демократов и социал-либералов согласилась предоставить социал-демократическим «беженцам» разрешение на работу, если они прожили в Дании 18 месяцев и их заявление получило одобрение профсоюзов. Аналогичным образом во Франции, Нидерландах и Бельгии беженцы могли рассчитывать на более благоприятное отношение к получению разрешений на работу, чем другие иммигранты.
К середине 1930-х годов Франция, Бельгия, Нидерланды и Дания урегулировали статус беженцев, которые все еще проживали в их странах. В то же время британские власти спокойно облегчали условия проживания тех, кто прибыл в страну в первой половине 1930-х годов и все еще находился в стране в начале 1938 года. На них больше не оказывалось никакого реального давления с целью заставить их реэмигрировать. Многие из тех, кто бежал из нацистской Германии в 1933 и 1934 годах, вернулись домой или переселились за границу. Улучшение правового статуса немногих оставшихся беженцев было призвано ускорить их интеграцию в принимающее общество, а также было выгодно государству, поскольку оно освобождалось от обременительной задачи тщательного контроля и надзора.
В 1936 и 1937 годах исполнительные власти Франции и Бельгии добровольно ограничили свои полномочия, разработав официальную и прозрачную политику в отношении беженцев. Эта уступка гуманизму была призвана рационализировать иммиграционную практику. Это резко контрастировало с политикой Нидерландов, где власти пошли на уступки только под сильным международным давлением. Голландцы не хотели депортировать подрывные «красные элементы» в Германию и были вынуждены признать, что прибывшим в страну следует разрешить остаться, поскольку единственной доступной границей была граница с Бельгией, которая отказывалась их принимать. Этот пример показывает, как международные и внутренние соображения могут сочетаться, определяя развитие политики в отношении беженцев. Во всех странах, рассмотренных в данном исследовании, судебная власть, судя по фактическому состоянию дел, воздерживалась от вмешательства в иммиграционную политику и даже отказывалась применять к таким делам общие правовые принципы (надлежащая процедура, пропорциональность) или внутренние конституционные принципы (равенство перед законом, основные права). Суды
