Беженцы - Боб Мур
Вновь прибывшие и возвращение к ограничениям
После 1933 года в либеральные государства Западной Европы продолжали прибывать политические беженцы, но к 1937 году их число значительно превысило число евреев, бежавших из нацистской Германии. Солидарность с еврейскими беженцами была наиболее очевидна в Великобритании, где теперь поощрялась избирательная иммиграция. Частные организации Великобритании отбирали в Германии кандидатов для эмиграции за границу. Затем их принимали на курсы обучения в Великобритании, где они получали навыки, повышающие их шансы найти страну для постоянного проживания. Британские власти предоставляли «разрешение на пребывание» на короткий срок при предъявлении доказательств наличия средств для эмиграции и обещании пройти курс обучения. Эта иммиграционная политика, которая была частью организованного бегства из Германии, финансируемого крупными международными еврейскими благотворительными организациями, не представляла для британских властей особой опасности. Организации беженцев несли финансовую ответственность за временно принятых беженцев, а поскольку власти увязывали прием новых беженцев с отбытием предыдущих, не возникало вопроса об увеличении их общего числа внутри страны.
К концу 1937 года политика в отношении беженцев во всей континентальной Европе отступила от либерализма 1936 года. Повсеместно были вновь введены ограничения. Наиболее ярко это проявилось во Франции, где дата окончания амнистии – 5 августа 1936 года – привела к драматическим последствиям. Хотя люди, прибывшие во Францию после 5 августа, все еще могли подать прошение министру внутренних дел на границе или внутри страны, консультативная комиссия расследовала лишь очень немногие из этих случаев. Вновь вопрос о праве на получение статуса беженца стал вопросом произвола центральной администрации, а роспуск консультативной комиссии в 1938 году устранил любую возможную неопределенность в процессе принятия решений. Свобода действий на местах также была ограничена: префекты приграничных департаментов больше не решали судьбу тех, кто просил убежища на границе, поскольку это стало компетенцией министра внутренних дел. Министр вернулся в основном к политике, существовавшей до 1936 года, и проигнорировал более широкие определения беженца, использовавшиеся консультативной комиссией. Отныне на статус беженца могли претендовать только политические беженцы, в частности прибывшие из концентрационных лагерей. Это означало, что благосклонность к тем, кто бежал от антисемитских преследований, закончилась и что только политические беженцы могли рассчитывать на определенную защиту. Народный фронт был яростно настроен на то, чтобы не допустить новых нежелательных (еврейских) иммигрантов, хотя, по словам министра внутренних дел социалиста Маркса Дормуа, эта строгая иммиграционная политика «не затрагивала права на убежище» и «не касалась подлинных политических беженцев, которых в действительности относительно немного». Как объясняет Вики Карон, приход Народного фронта во Францию не способствовал либерализации государственной политики в отношении вновь прибывающих (еврейских) беженцев. Более того, когда коалиция Народного фронта распалась, префекты приграничных департаментов вернули себе часть полномочий и вновь взялись за решение вопросов, связанных с просителями убежища из Германии, прибывшими без необходимых документов. В то же время французская политика в отношении беженцев стала в целом более ограничительной, поскольку статус беженца стали получать только известные политические деятели.
Одной из главных причин жесткой позиции Народного фронта по отношению к прибывающим еврейским беженцам было то, что Министерство внутренних дел опасалось показаться толерантным, в то время когда другие западноевропейские страны ужесточали свою политику в отношении еврейских беженцев. Даже Бельгия и Дания, единственные страны континентальной Европы, которые экспериментировали с более гуманной политикой в отношении беженцев, отступили от нее. В течение 1937 года социалисты оставались в бельгийском правительстве, но в ноябре 1937 года уступили портфель министра юстиции католику, который тут же начал нападки на достижения новой политики в отношении беженцев. К апрелю 1938 года 320 просителей убежища были признаны беженцами. Комиссия по делам беженцев по-прежнему не давала статус большинству евреев. Единственной долговременной уступкой оставалось то, что в список все же были включены жертвы «осквернения расы». Еврейские беженцы, которым помогали комитеты помощи, по-прежнему имели право на временную защиту, остающуюся прерогативой исполнительной власти, и здесь консультативная комиссия не имела права голоса. Евреи по-прежнему оставались беженцами второго сорта и зависели от решений администрации: рекомендации еврейских комитетов иногда игнорировались, а иногда еврейским беженцам предписывалось покинуть страну. Вскоре после аншлюса полиция по делам иностранцев представила свою политику в записке, в которой говорилось, что «притеснения со стороны новых хозяев Австрии, жертвами которых стали евреи, не считаются достаточными [для того, чтобы] рассматривать их как политических беженцев».
Аналогичным образом в Дании новое определение беженца, включавшее жертв антисемитской политики, применялось к тем, кто прибыл в страну в 1933 году или вскоре после этого, но к 1937 году датские власти вернулись к прежнему определению беженца. Полная смена курса стала возможной потому, что датская политика в отношении беженцев оставалась неформальной, несмотря на то что страна придерживалась международной конвенции о беженцах от июля 1936 года. Административный произвол оставался правилом, и правительство не брало на себя никаких обязательств. К 1938 году на прибывших в страны континентальной Европы еврейских беженцев, которым оказывали поддержку комитеты по делам беженцев и предоставляли временную защиту, власти продолжали оказывать сильное давление, требуя организовать их реэмиграцию как можно скорее.
Глава II.3
Углубляющийся кризис: март – октябрь 1938 года
Френк Кастекер и Боб Мур
1938 год всегда рассматривается как переломный в преследовании евреев, поскольку именно в этом году в результате геополитических изменений под властью Германии их оказалось больше, а антисемитская политика значительно радикализировалась. Однако еще до аншлюса нацисты были все больше обеспокоены медленными темпами еврейской эмиграции. Их собственная политика в сочетании с иммиграционными ограничениями в других странах приводила к ограничению числа тех, кто мог уехать. В то же время сама нацистская стратегия была противоречивой: евреев заставляли уезжать и одновременно лишали имущества, которое могло бы сделать их приемлемыми иммигрантами в других странах. Тем не менее индивидуальная эмиграция оставалась нацистской стратегией превращения Германии в «юденфрай», и в целом было сделано все возможное, чтобы ускорить эмиграцию евреев – хотя и все более беднеющих. Для этого был издан ряд официальных инструкций. Например, полицейские записи еврейских эмигрантов могли быть «очищены», чтобы сделать их более приемлемыми для стран иммиграции. Востребованные профессиональные квалификации также вносились в паспорта, а ремесленные палаты (Handwerkskammern) были уполномочены выдавать документы, подтверждающие профессиональные квалификации еврейских эмигрантов.
Частичное решение фундаментальных противоречий нацистской политики было найдено в более открытом государственном насилии и схемах коллективной принудительной эмиграции, которые лишали человека инициативы или выбора
