Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово
В ожидании завершения траура по своему супругу заключенная в Тампле Мария-Антуанетта подала запрос на новые одежды для себя и своей семьи. Этот запрос был удовлетворен без ограничений министром внутренних дел Гара́, который с целью экономии предполагал разыскать часть требуемого в гардеробах Тюильри. Планировалось собрать лишь самое необходимое, в том числе несколько жакетов, юбки, платья, сорочки, обувь и различные аксессуары, а также одежду и белье для ее сына [37]. Однако этот заказ так и не был доставлен.
После казни Людовика XVI Мария-Антуанетта впала в глубокое отчаяние, которое лишь немного облегчали ее дети и участие мадам Елизаветы. В последующие месяцы королева набралась сил, вдохновленная планами побега, которые, несмотря на решимость роялистов, один за другим заканчивались неудачей. Недели тянулись, а условия жизни становились все более невыносимыми: постоянная слежка, непрерывные обыски, шпионы повсюду. Но заключенные не могли предположить, что худшее еще впереди. 3 июля вечером к Марии-Антуанетте ворвалась группа чиновников, чтобы безжалостно сообщить, что ее разлучат с сыном. Ни мольбы и рыдания матери, ни отчаянные слезы ребенка не смогли предотвратить эту жестокость. Мальчика забрали насильно. О дальнейшем страшно даже помыслить. Нечеловеческая судьба, уготованная ребенку, навсегда бросила тень на родину Просвещения и прав человека. Сначала его передали под опеку башмачника Симона, который снял с него траурные одежды и начал «воспитывать» его в духе патриотизма методами, одновременно унизительными и грубыми. Симон запугивал, избивал и спаивал мальчика, чтобы заставить его дать показания против собственной матери и тети. А затем, после раздумий, как поступить с ребенком, которого многие считали новым королем Людовиком XVII, его просто оставили в изоляции. Полгода мальчик провел в темной камере, где ему только передавали еду через решетку. Грязный, страдавший от одиночества, он постепенно превратился в затравленное, немое существо. После падения Робеспьера, когда обстановка немного стабилизировалась, о нем наконец вспомнили. Когда мальчика обнаружили в камере, то едва узнали: он был покрыт грязью и паразитами. Его отмыли, «попытались избавиться от вшей» [38], оказать медицинскую помощь, но душевные раны и болезнь взяли верх. 8 июня 1795 года Людовик XVII скончался в Тампле в возрасте всего 10 лет.
Судьба дофина: неразгаданная загадка?
Смерть дофина до сих пор остается спорной темой, и теория, что ребенок на самом деле выжил, привлекает своих сторонников. Хотя в свое время были разоблачены несколько лжедофинов, некоторые случаи до сих пор вызывают сомнения. Самым известным среди них остается Карл Вильгельм Наундорф. Недавние анализы ДНК одного из его потомков не смогли окончательно доказать родственную связь Наундорфа с королевской семьей.
После перевода Марии-Антуанетты в Консьержери ее дочь, Мария-Тереза-Шарлотта, еще 9 месяцев оставалась в заключении вместе с тетей, ничего не зная о судьбе своей матери. 9 мая 1794 года мадам Елизавету отправили в Консьержери, а уже 10 мая ее вывели на гильотину. Именно тогда она узнала о трагической гибели Марии-Антуанетты. Она поднималась на эшафот не одна: в тот день казнили еще 25 человек, как дворян, так и простолюдинов. Во время траурного шествия по улицам Парижа царила гнетущая тишина, ставни магазинов были закрыты, а жители молчаливо наблюдали за происходящим, пораженные жестокостью Террора. Елизавета поднялась на эшафот последней – жестокий символический акт со стороны властей. Ее останки, как и тела остальных казненных, похоронили на кладбище Эрранси. Несмотря на попытки Людовика XVIII найти ее могилу, останки так и не удалось идентифицировать. С этого момента Мария-Тереза-Шарлотта осталась одна в заключении и неведении. Ее изоляция продолжалась до декабря того же года, когда за несколько недель до освобождения ей наконец стало известно о трагической участи ее семьи.
Оставшись наедине со своим горем после разлуки с сыном, Мария-Антуанетта недолго ожидала последний акт ее жизни. Санкюлоты требовали ее головы и вскоре получили. В начале августа она покинула Тампль, что предвещало ее трагический конец. До нас дошли последние портреты, выполненные Александром Кухарским в этот драматичный период. Этот художник польского происхождения заменил мадам Виже-Лебрен. Кухарский проник в Тампль в первой половине 1793 года и создал там портрет королевы, облаченной в глубокий траур. Эта картина неоднократно повторялась самим художником и копировалась многими мастерами в последующие годы. На предварительном допросе перед судом Мария-Антуанетта упомянула Кухарского, назвав его Гестером, и подтвердила, что он проник в башню, но не уточнила, каким образом и кто этому способствовал. За два года до этого Кухарский создал, пожалуй, самый трогательный портрет королевы. На неоконченной пастели, выполненной в Тюильри, Мария-Антуанетта изображена словно в ореоле призрачной белизны, в едва намеченном эскизе платья.
«Дочь моя, в беде вспомните обо мне» [39]
2 августа 1793 года, в два часа пополуночи, четверо полицейских в сопровождении 20 жандармов нагрянули в Тампль для перевода Марии-Антуанетты в Консьержери, где ей надлежало предстать перед Революционным трибуналом. «Ничуть не смутившись» [40], она надела свое единственное черное платье и собрала скромные вещи. На месте у нее изъяли несколько личных предметов: сверток с луидорами, миниатюрные портреты ее подруг из Гессен-Дармштадта, изображение маркизы де Ламбаль, локоны волос ее мужа и детей, небольшой бумажник, швейный набор, шкатулку из слоновой кости, зеркало, два молитвенных листка и таблицу умножения ее сына [41]. Она поцеловала свою дорогую Муслинку, передав дочь на попечение мадам Елизаветы, и вышла из комнаты не обернувшись. «Теперь уже ничто не сможет причинить мне вреда» [42], – сказала она, покидая мрачную башню. Она ошибалась.
Во мраке Консьержери ключник Луи Ларивье, бывший кондитер королевского двора в Версале, открыл дверь перед «высокой и красивой женщиной в черном одеянии, которое еще сильнее подчеркивало ее необычайную бледность» [43]. На самом деле это была изнуренная, болезненная женщина в изношенном траурном платье, которую поместили в мрачный и сырой карцер. Та, кто всего два года назад выглядела на десять лет моложе, «юная, что казалось невероятным» [44], теперь лишилась всего: она больше не была ни королевой, ни женой, ни матерью. Она превратилась в обезличенное существо, осужденное на суровую расплату. Во мраке ее камеры разыгрывались сценки нездорового любопытства: под разными предлогами незнакомцы приходили на нее взглянуть. Если коррупция позволяла организовать такие «визиты», она же могла открыть двери для потенциальных спасителей. 28 августа 1793 года к Марии-Антуанетте явился новый посетитель, который принес с собой надежду на спасение. Этот человек, намеревавшийся организовать ее побег, вошел в историю как участник так называемого «заговора гвоздики». Перед ним стояла «королева в черном карако, с коротко подстриженными, уже почти полностью седыми волосами; она была настолько измождена, что ее было трудно узнать, и так слаба, что едва держалась на ногах» [45]. Этим человеком был Александр Гонсс де Ружвиль. Заговор предполагал серию сложных ухищрений, в том числе записку, спрятанную в лепестке гвоздики, которую тайно передали королеве. Однако попытка побега потерпела крах в ночь с 2 на 3 сентября. Несмотря на наличие сообщников в тюрьме, Мария-Антуанетта не смогла преодолеть последнюю решетку, так как один из охранников, испугавшись возможных последствий, сообщил о происходящем. Эта неудача лишь усилила надзор за королевой и сделала ее условия содержания еще более суровыми.
Ружвиль
Маркиз де Ружвиль родился в сентябре 1761 года в Аррасе. Особую известность ему принес роман Александра Дюма «Шевалье де Мезон-Руж», в котором он стал прототипом главного героя. Во времена Империи он женился на Каролине-Анжелике Боке, внучке Луи-Рене Боке, модельера бальных платьев Марии-Антуанетты. Однако спустя пять лет они развелись. Убежденный монархист, Ружвиль восстал против Наполеона, был арестован, осужден за связи с врагом и расстрелян в Реймсе 10 марта 1814 года, менее чем за месяц до Реставрации.
С этого момента содержание Марии-Антуанетты стало куда хуже. Для обеспечения безопасности ее, предположительно, перевели в другой карцер, хотя точное местоположение первого не подтверждено. Ее досматривали днем и ночью, заставляя совершать туалет и одеваться под постоянным наблюдением тюремщиков. У нее конфисковали последние личные украшения, которые она успела сохранить. Однако, по словам ее адвоката Шово-Лагарда,
