Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово
26 сентября бывшего короля перевели в новое помещение в основной башне, которое было столь же неудобным, но гораздо более защищенным. Семью разделили, и Мария-Антуанетта умоляла своих тюремщиков разрешить им хотя бы вместе принимать пищу. Это просьба была удовлетворена. Через месяц их вновь объединили под одним замком: маленький дофин, который до этого спал рядом с матерью, был переведен к отцу и Клери. Женщины разместились этажом выше, где им прислуживала мадам Тизон, выступавшая посредницей между узницами и внешним миром. Однако она также шпионила за ними, следя за каждым шагом и донося об их действиях.
Супруги Тизон
Пьер-Жозеф Тизон был назначен в Тампль вместе с женой Анн-Виктуар по указанию мэра Парижа Петиона вскоре после того, как королевская семья была заключена в тюрьму. Пара получала значительное вознаграждение за свои старания. Тизоны усердно исполняли свою роль доносчиков, однако жена так глубоко раскаивалась, что это привело к психическим расстройствам. Объявленная «душевнобольной», она была вывезена из башни и находилась под полицейским надзором в госпитале Отель-Дьё до 1795 года. Она пережила своего мужа, которого освободили из одиночного заключения в тот же год, что и ее саму.
Находясь под постоянным наблюдением, даже во сне, и несмотря на царившую вокруг атмосферу подозрительности, королевская семья продолжала ожидать новостей. Они тайно передавались различными способами благодаря поддержке нескольких преданных слуг и доброжелательных стражей. Суд над Людовиком XVI становился неизбежным: 11 декабря он предстал перед Конвентом, чтобы выслушать свое обвинение. Сохраняя решимость, он потребовал адвокатов для своей защиты – не для того, чтобы избежать смерти, в которой он не сомневался, но чтобы оправдать свои прошлые действия. Олимпия де Гуж в своем обращении к членам Конвента опубликовала доводы, почему стоит сохранить жизнь человеку, который, по ее словам, имел «несчастье родиться королем в то время, когда философия готовила основы республики». Считая его невиновным в бедах, доставшихся ему по наследству от предков, и предвидя будущее кровопролитие, она писала: «Он был слабым, его обманули; он обманул нас, он обманул самого себя: вот, в двух словах, его процесс». 20 января Людовику XVI сообщили результаты судебных дебатов: он был приговорен к гильотине. Среди голосовавших за казнь оказался и его кузен Филипп Орлеанский, прозванный Филиппом Эгалите, что удивило даже Робеспьера.
После прощания с семьей, которое растрогало самых непреклонных тюремщиков, Людовик XVI на следующий день встретил свою смерть. Это произошло ровно через 22 года после того, как эрцгерцогиня Антуана в Вене получила обручальное кольцо в знак их помолвки. На следующий день после казни супруга Мария-Антуанетта попросила разрешения носить траур вместе со своей семьей, и ее просьба была удовлетворена. Последний раз обратились за помощью к поставщикам. В своих воспоминаниях, опубликованных в начале Реставрации, Жак-Франсуа Лепитр утверждает, что именно он ввел швею Сен-Фуа в круг общения королевы, находясь на посту в Тампле. Однако его восторженное самовосхваление заставляет сомневаться в точности этих сведений. Сен-Фуа срочно приступила к работе, но, вероятно не видев королеву лично, допустила ошибки в замерах. Как сообщалось, Мария-Антуанетта сильно похудела, что подтвердил уменьшенный «со всех сторон» корсет, подогнанный гражданкой Руссель. Это стало предлогом для герцогини де Турзель, чудом избежавшей смерти во время сентябрьских массовых убийств, ввести в Тампль коммерсантку Вион, которая внесла корректировки прямо на месте, воспользовавшись возможностью передавать сообщения [33]. Таким образом, королева и ее невестка получили извне некоторое утешение и даже обрели надежду, несмотря на то что теперь за ними велось пристальное наблюдение. Последние вещи Марии-Антуанетты были полностью черными и состояли из тканей, поставленных Ленорманом. Они включали: церемониальный наряд, подходящий для глубокого траура, три жакета-пьеро из флере (шелковой ткани с плотным плетением и полосами) с сочетавшейся юбкой, жакет-пьеро из итальянской тафты с юбкой в тон. Буден, работавший на улице Клери, отправил две пары чулок и пару перчаток из ангорской шерсти. Сапожники Вольф и Эффинг доставили 11 пар туфель из черной разновидности флере. В апреле Эффинг укоротил каблуки на двух парах. Мадемуазель Бертен завершила комплект сдержанными, но все же соответствующими старому этикету дополнениями, как будто ее клиентка все еще находилась в своем дворце. К ним относилось следующее: пелисс из флере с лентами из тафты, два чепца из белого батиста с подкладкой из черного крепа, пояс, большой платок из тафты и черного крепа, два платка поменьше из белого батиста, две пары белых кожаных перчаток, три пары черных шелковых перчаток (две короткие), веер из черной тафты [34].
1 июля 1792 года мадемуазель Бертен, знаменитая модистка Марии-Антуанетты, покинула Париж, чтобы искать клиентов за границей, которых она больше не могла найти во Франции. Взяв с собой четырех работниц и несколько ящиков с товарами, позднее дополненными перьями и лентами, она отправилась во Франкфурт. Благодаря своей репутации она без труда нашла новую клиентуру среди европейской элиты. Однако, несмотря на то что она выехала из Франции с официальным паспортом, ее имущество в стране было опечатано. Объявленная эмигранткой, она не могла вернуться на родину. Чтобы доказать ее добросовестность, ее племянник Николя собрал документы, подтверждавшие, что она отправляла значительные суммы денег в Париж для оплаты труда поставщиков и рабочих, перед которыми у нее оставались обязательства [35]. В октябре ему удалось добиться разрешения, и мадемуазель Бертен на несколько месяцев вернулась во Францию. Но, осознавая, что находится в большой опасности, в феврале 1793 года она вновь покинула Париж, на этот раз отправившись в Англию. Перед своим окончательным отъездом она отправила королеве четыре пары черных шелковых чулок и две пары из шелка-сырца (смеси шелка с хлопком или шерстью). В Лондоне она продолжила свое дело, сталкиваясь с необычной конкуренцией со стороны бывших клиенток, которые, чтобы выжить в эмиграции, стали модистками. Под руководством ее племянника мастерская Le Grand Mogol продолжала работу. В апреле 1793 года через поставщика Ленормана был получен отрез тафты для изготовления накидки, отделанной крепом. После снятия печатей в декабре 1795 года накидка была обнаружена в Тампле. Она стала последним изделием, предназначенным для Марии-Антуанетты, и последней поставкой перед ее гибелью.
Закат великой мадемуазель Бертен
С трудом добившаяся исключения из проскрипционных списков, Мари-Жанна Бертен вернулась во Францию в 1795 году и еще несколько лет продолжала свою деятельность. Затем она окончательно отошла от дел, передав бизнес семье. Она сохраняла за собой квартиру на четвертом этаже дома № 26 на улице Ришелье, где с 1789 года находился Le Grand Mogol, – здание существует и по сей день. В основном она жила в своем загородном доме в Эпине, где и скончалась в сентябре 1813 года в возрасте 66 лет. Ее наследие включало огромное количество неоплаченных счетов от клиентов, задолжавших ей за долгие десятилетия. Ее семья начала долгие судебные тяжбы, чтобы получить оплату, и частично добилась успеха.
Резиденции мадемуазель Бертен отражают интерьер буржуазной женщины прежних времен. Опись ее гардероба в Эпине напоминает о прошлом: муслин с вышивкой, сатин, перкаль соседствуют с тканью из Жуи, а отделка и серебряные вышивки позволяют представить роскошь былых лет. В описи
