Воля владыки. За твоим плечом - Алла Анатольевна Гореликова
А пока, чтобы не думать об этом, стоило переключиться. Хотя бы на сегодняшний ритуал.
Лин хорошо помнила свое появление в этом мире и первую поездку с Асиром к разрыву. Всепоглощающий ужас, которым веяло от вроде бы ясного неба, и далекий шум водопада, что, скорее всего, только чудился ей — но чудился слишком уж явно.
Сегодня тоже его слышала. Стоило только подойти, и далекий, призрачный грохот ввинтился в уши даже громче, чем тогда. Значило ли это, что разрыв увеличился за то время, пока она здесь? Что еще немного — и стало бы поздно? Ритуал пугал, Хранитель и вовсе вызывал дрожь и мороз по коже. Но далекий водопад все равно был страшнее. Лин стояла между Саадом и Сардаром, смотрела, слушала, ничего не понимала, только чувствовала все большую и большую панику. А потом как будто взорвался надувшийся в груди пузырь, и страх исчез. Стало тихо. Так тихо, что даже в ушах зазвенело, и Саад придержал ее под локоть.
А она смотрела на владык с новым уважением. На всех, даже на старого козла Вахида. Они — все — сделали это. Закрыли разрыв своей кровью. И плевать, что ритуалом дирижировал Хранитель, Лин остро чувствовала, что именно владыки справились с угрозой. Не будь их, Хранитель пожал бы плечами и отправился туда, где его не достанет никакая гибель миров, вот и все.
Черные в ночи волны барханов колыхались, будто настоящее море. Плыли перед глазами. Лин вытерла слезы. Чего она точно не собиралась делать, так это рыдать на вершине башни, словно истеричная анха из сопливого романчика!
Наверное, лучше вообще не смотреть вниз, раз на нее так действует вид ночной пустыни. Хотя не в пустыне дело. Любоваться на небо? Так ведь звезды здесь те же, что и дома. На город? — навевает воспоминания о ее жизни здесь и — снова! — мысли об Асире. Вон, даже запах вдруг почудился. Асира и почему-то анкара. Довспоминалась. Пора заканчивать со страданиями и идти вниз. Попросить у Ладуша его настойки — и спать. А утром, может быть, все покажется не настолько грустным.
Сколько она вообще здесь просидела? Когда вернулись из трущоб, едва стемнело, сумерки были вечерними, прозрачно-светлыми. Теперь же — непроглядная тьма. Если бы не сияние дворца и не освещенная факелами стена, пожалуй, не сразу и поняла бы, где искать выход.
Ей оставалось два или три шага до черного провала лестницы, когда оттуда длинным прыжком выметнулось мохнатое чудовище. Взмявкнуло обиженно и закинуло лапы Лин на плечи.
— Исхири! — она пошатнулась под немалым весом, схватилась обеими руками за мягкую шерсть. — Балбесина невоспитанная, ты откуда здесь взялся⁈ Ты ж, наверное, весь сераль перепугал до икоты!
Исхири сераль не волновал. Он терся об Лин, а потом начал вылизывать лицо. А она вдруг почуяла еще один запах, тот самый, который хотела сейчас вдыхать больше всего на свете — и потому не верила, что ей снова не почудилось.
— Никто даже не видел это ходячее безобразие. Он просто привел меня, а я — его.
— Асир…
Имя слетело само, прежде чем она подумала, что в трущобах называла его владыкой и вроде бы именно так было правильно. До этикета — «глупейшей науки из всех наук» — они с мастером Джанахом так и не добрались.
— Но один крайне впечатлительный клиба и десяток евнухов скоро наверняка начнут заикаться от ужаса, потому что потеряли прямо в серале одну очень прыткую анху.
— Я уже собиралась возвращаться.
— Ты решила забраться повыше, чтобы… — Асир наконец ступил на площадку, огляделся, принюхиваясь. — Предки. Как давно я здесь не был. — И снова обернулся к ней. — Так скажи мне, прыткая анха, от кого ты сбежала? От сераля или от меня?
— Ты уходил с Акилем, и остальные владыки… Я решила, что сегодня точно уже не понадоблюсь. А отвечать в серале на вопросы было бы невыносимо. Хотела найти место, где меня никто не увидит, посидеть одной и успокоиться. — Исхири наконец сел, Лин выпустила из рук густую шерсть и подошла к Асиру. Темнота не давала рассмотреть ни глаза, ни выражение лица. — Ты правда веришь, что я захотела бы сбежать от тебя?
Уже спросив, поняла: она совсем не эту башню сейчас имеет в виду. Или не только башню. Все-таки его «вернуться домой» и «Что ты решила?»… он правда не знал. Когда спрашивал. Он думал, что она может уйти! Навсегда.
— Если бы я верил, или был уверен хоть в чем-то, не стал бы спрашивать. Сегодня я чуял слишком многое. И причины далеко не всех запахов мне ясны. В трущобах ты пахла обидой и злостью, здесь, едва приехав, сбежала ото всех. Ты выбрала, но радует ли тебя твой выбор, не успела ли ты уже пожалеть о нем, — он покачал головой, — я не знаю.
— А я не знаю, радует ли он тебя, — невесело призналась Лин. — Значит, нам и правда надо поговорить. Посольства слишком мешают. Они важнее, чем мои сомнения и страхи, но сегодня страхов и сомнений вдруг оказалось слишком много. — Она помолчала, собираясь с мыслями. Асир, его запах так близко, возможность прикоснуться — успокаивали. — Это предложение, в трущобах. Оно просто было слишком внезапным. Нельзя заставлять делать такой выбор так быстро! Но, с другой стороны, на самом деле лучше так, чем долго взвешивать и колебаться. Когда нужно решить жизненно важный вопрос немедленно, сразу начинаешь понимать, что для тебя важно на самом деле. Да, был момент, когда мне стало жаль до слез, что я больше не увижу свой город и не посмотрю на море с вершины Утеса, и за моим столом в пятом участке уже, наверное, сидит кто-то другой. Но я выбрала. Здесь теперь мой мир и мой дом. Рядом с тобой. Для меня это важно, по-настоящему важно.
— Ты сейчас пытаешься убедить меня? Или себя? — Асир притянул ее ближе, приподнял подбородок, всматриваясь в лицо. Что он там пытается увидеть? Темно же. — Ты пахнешь чем угодно, кроме уверенности.
Лин глубоко вздохнула. Больше всего
