В расчете на любовь - Марианна Красовская
Следом появились важные бородатые мужчины в роскошных кафтанах. Эти, к счастью, целовали только Барги. Но вопросы звучали те же. И понеслось! Даже присесть не выходило, гости шли нескончаемым потоком. Громко разговаривали, шумно здоровались, обнимались, ели, пили, уходили, уступая место следующим гостям. По моим смутным ощущениям, в маленькой столовой старого дома побывало все население Икшара, возможно — вместе с Большеградом и Буйском. И все задавали одни и те же вопросы:
— А кто родители невесты? Отчего их тут нет?
— Есть ли братья-сестры? Совсем одна? Бедная сиротинушка.
— Жить, конечно, с матушкой будете?
— Давно ль знакомы?
— Чем ваш отец занимается, дорогая новобрачная? Голова города? Ай славно, славно, знал наш сокол, какую голубку ловить.
— А где ж раньше жили?
— А по-нашему совсем не говорит? Ничего, научится.
— Красивая какая невеста, точно у нее младшей сестры нет? А старшей? А двоюродной? А троюродной? Не беда, мы дочку вашу сватать придем!
Некоторых женщин интересовало, умею ли я читать и писать. Кто-то знал, что я была замужем, и спрашивал про сына. Многие слышали, что в Вышецке у меня дом, и обещали приехать в гости. И все это длилось бесконечно!
Какие-то юные девы (по виду не то служанки, не то дальние родственницы) без устали бегали вокруг стола, убирали грязные приборы, приносили чистые, заменяли салфетки и наливали гостям вина из больших кувшинов. Кто-то, как я подозреваю, где-то во дворе мыл посуду: не может же быть, чтобы в доме было столько тарелок и ложек! Кто-то встречал и провожал гостей. Кто-то складывал подарки прямо возле крыльца. Кто-то следил за детьми, коих тут бегало великое множество.
А потом, когда уже стемнело, заиграла музыка, и народ потянулся танцевать.
Я привыкла к пышным южным свадьбам, к столпотворению, к громким разговорам и даже дракам, но теперь у меня страшно разболелась голова. Хотелось спрятаться под кровать и не вылезать оттуда по меньшей мере неделю — пока все не разойдутся. В конце концов я с жалобным стоном опустила голову Барги на плечо и устало прикрыла глаза.
— Видеть больше никого не могу!
— Что же, танцевать не пойдем?
— Иди, если желаешь. Я тебя тут подожду.
— Без тебя — не желаю. Устала?
— Безумно.
— Тогда пойдем наверх. Уже можно. Теперь про нас и не вспомнят.
Я подскочила с радостью. Взявшись за руки, мы ускользнули за угол дома, поднялись по шаткой скрипучей лестнице, по длинному балкону прошли в одну из комнат, видимо, принадлежащую Андрэсу.
— И что мы теперь будем делать? — я растерянно оглядела темную спальню и опустилась на краешек огромной деревянной кровати.
Все здесь было мне непривычно. Дощатый потолок, выкрашенный в серый цвет, деревянные, прикрытые яркими коврами стены, скрипучий пол. Мебели, кроме кровати, тут не было вовсе. Даже кресла — чтобы присесть. Даже шкафа. Предполагалось, очевидно, что платье мне нужно бросить на пол? А где ночная ваза и кувшин для умывания? Неужели спускаться вниз, умываться во дворе, а по естественным надобностям бегать в тот самый сарайчик? Даже в заточении у Зариана удобств имелось больше.
— Спать, — пожал плечами Барги. — Я страшно устал. А ты?
— Я… — прикусив губу, я мучительно раздумывала, зачем вообще в это ввязалась. Вчера я намеревалась заполучить этого невероятного мужчину в свою полную власть, но теперь сомневалась. Я избалованная, капризная. Мне нужно сначала освежиться, переодеться в чистое, расчесаться, наконец! А тут…
— Смотри, здесь, за ковром, уборная, — выручил меня Андрэс. — Маленькая и неудобная, но я и такой рад. Матушка сильно ругалась, когда я потребовал подобные удобства в своей спальне. Она считает, что все это блажь. И сама ходит купаться к реке даже зимой.
Вот это уже другой разговор! Я тут же подскочила, забыв об усталости, головной боли и громком веселье на улице, и нырнула в каморку за ковром. Святые небеса, тут есть стульчак! И умывальник! И даже небольшая медная ванна! А еще — узкое окно, дающее немного света. Можно даже свечу не зажигать.
Круглое зеркало таинственно поблескивало над умывальником. Нет, смотреть на себя я не хочу, ничего хорошего не увижу. Только расстроюсь. Меня столько раз сегодня хватали незнакомые люди, что щеки, должно быть, багровее свеклы.
— Не бойся, на крыше бочка для воды, за день она прогрелась. Тебе хватит! — крикнул Барги весело. — Если нужна моя помощь, то зови.
Усмехнувшись, я принялась раздеваться. Хорошо, пожалуй, что на мне не какое-то из моих кружевных платьев. Как бы извернулась в этой тесной каморке, как расстегнула бы крючки на спине? Икшарские наряды были удобны. Нужно лишь распустить шнуровку, развязать широкий пояс да стянуть через голову рубашку. Вода и в самом деле была теплая, очень приятная. Я с огромным удовольствием умылась.
— Мне нужна ночная сорочка, Андрэс!
— Матушка приготовила. Лежит на постели. Я выйду, чтобы тебя не смущать.
Зря он так. Глупый. Плохо меня знает. Но ничего, все у нас впереди.
Сорочка была совсем простой, с длинными рукавами, до пят и воротом на завязках. Матушка Барги как бы намекала, что супруга ее единственного сына должна быть скромна и непорочна. Мне ее даже немного жаль. Надеюсь, никто не расскажет ей о моем прошлом.
Облачившись в этот кошмар (о, где все мои кружева и шелка теперь? Хочу уже домой!) я взбила пальцами кудри и возлегла на шкуры, укрывавшие постель. Ну, где мой супруг? Я пока еще не собираюсь спать!
— Можно? — Он спрашивал дозволения войти в собственную же спальню! Какой скромник! А я слышала о нем совсем другое…
— Да, входи.
Не бросив на меня ни единого нескромного взгляда, Андрэс просочился в уборную, попутно заметив:
— Надо будет поставить ширму.
Нет, дорогой, не надо. Нам она не пригодится.
Снова вынырнул из-за ковра с охапкой моих вещей в руках. Мне хватило совести покраснеть. Ну да, я так привыкла, что у меня в доме имеется прислуга, что даже не подумала, что здесь следить за своей одеждой нужно будет самостоятельно! Отодвинув еще один ковер, Барги показал мне нишу с полками, куда он и положил мои вещи. И как я не подумала, что ковры — не просто украшение стен? Наверное, потому,
