В расчете на любовь - Марианна Красовская

— Сафие тоже скоро выходить замуж, — пробормотала свекровь. — У нее красивый и богатый жених.

Проклятый языковой барьер не позволил мне высказать свое ценное мнение. По мне, так красота — дело десятое. Главное, чтобы добрый и умный, чтобы заботился и денег не жалел. И не изменял, конечно.

— Желаю ей счастья, — вот и все, что я выдавила из себя.

— У Ики и Кете мужи хороший, — продолжала благожелательно маманя. — Дом строил, золото дарил. У меня муж хороший был. Умер. Его убил война. Война — плохой.

Тут я была полностью согласна. Война — ужасно. Не нужно нам войны. Будем торговать лучше.

— Мирэ, что кушать любишь? Ты скажи, я готовить. Рыба любишь? Овощи? Хынгаль? Тыква лепешка?

— Курицу люблю, хынгаль тоже вкусно, — подумав, сообщила я. — Но со свадьбы много осталось, разве нет? Зачем готовить?

— Э, бедному домá отнесли! — всплеснула руками свекровь. — Пусть кушать, вас бла-го-слов-лять!

Сложное слово она произнесла медленно, но правильно.

Бабка сумрачно молчала, но кушала с завидным аппетитом. Мне почему-то казалось, что они с матушкой друг друга не слишком жалуют, хоть и живут в одном доме. Потом поднялась и сказала:

— Пойду делами займусь. А вы пока отдыхайте.

Жаль. Мне она понравилась. И разговаривает на уруском хорошо, лучше свекрови.

Во дворе появилась незнакомая женщина средних лет, громко поприветствовала всех. Сафие и матушку расцеловала, меня, к счастью, не тронула. Опустилась на место бабки, потянулась за чистой чашкой. Я только глазами захлопала на такую бесцеремонность.

— Э, Леко, теперь ты не одна будешь! — широко улыбнулась она свекрови, демонстрируя гнилые передние зубы. — Привез сын помощницу! Сильная, крепкая!

— Соседка, — пояснила мне матушка, а потом громко рявкнула: — В свой ли ум, Жуля? Мой сын — большой человек! Куда ему в деревне жить! Дом в Вышецк для жена купит! Слуга много!

— Тогда ты к ней поедешь? — не унималась соседка.

К моему удивлению и удовольствию, говорили кумушки на уруском, причем соседка язык знала отлично.

— Зачем я там? — пожала плечами свекровь. — Старый, ненужный. И своя свекровь смотреть надо. Ее не оставить.

Сафие пнула меня ногой под столом и грозно сдвинула брови. Видимо, мне стоило тут же броситься уговаривать свекровь переехать в Вышецк, но я промолчала. Зачем мне в доме две чужие старухи? С Барги мы жить вместе не будем, так и мать, и бабка его — не моя забота. То есть, конечно, если бы мы по-настоящему женаты были, это другое, тогда я, конечно, забрала бы их к себе. Дом большой, мешать они не будут, да и все полегче им. Здесь, видимо, племянницы помогают, но надолго ли такое положение дел?

Соседка вдруг бросила что-то ядовитое на икшарском, но свекровь ее тут же одернула:

— Уруский говори, ты умеешь! Мирэ — гость нам, дочка мне. Не позволить ее оскорблять.

Так вот в чем дело! Да, во всех салонах — это правило хорошего тона. Если в гостях иностранец, то общая беседа ведется на его языке. Ну, или кто-то переводит. Не ожидала я от деревенской женщины такого воспитания. Впрочем, она же Андрэса вырастила, воспитала, а он самый деликатный мужчина из всех, кого я встречала.

Ладно, бабки могут жить у меня хоть до скончания века. Все равно этот дом скоро рушиться начнет. Вон лестница на второй этаж скрипит и шатается, крыльцо развалилось, ставни отваливаются. Полы, кажется, прочные, и на том спасибо.

— Детей родит, внуков нянчить будешь, — не сдавалась соседка. — Заждалась внуков-то, Леко? У всех ровесниц уж полон дом, а ты все одна да одна.

— А у вас, уважаемая, много ли внуков? — сладко пропела я, заметив, как омрачилось лицо свекрови.

— Шестеро, моя радость, шестеро! Четыре мальчонки да две красавицы.

— А хозяйство большое?

— Большое, дочка, гуси да утки, куры да козы. Буйволов три. Кролики еще, огород.

— Ох и тяжко вам, госпожа, живется, — посочувствовала я. — За скотиной присмотри, огород прополи, полей. Еще и дома, поди, шум да драки? Дети скачут, есть хотят, одежду рвут, дерутся. Ни присесть, ни прилечь. Вот и ходите отдыхать к соседке, да?

Тетка растерялась, взгляд у нее сделался задумчивым. Сафие вдруг закашлялась, а свекровь прищурилась с довольным видом.

— Ты приходить, приходить еще, Зуля, — улыбнулась она сладко. — Тихо тут, спокойно.

— Вот спасибочки, — поднялась соседка. — Пойду я. Дел много. Обед еще готовить. Невестки мои в Гюртан уехали торговать, а внуки-то у меня остались.

— Вот злой женщина! — пробормотала свекровь, когда мы остались одни. — Чего смеяться, Сафие? Смешно ей!

Но племянница вдруг расхохоталась в голос, а мы — следом за ней.

Еще немного посидев, Сафие принялась собирать посуду, а свекровь, протерев стол тряпкой, принесла миску теста и таз с мелко нарубленным мясом.

— Андрэс хынгаль очень любить, — веско сказала она. — Много сделать — хорошо кушать.

— А я тоже умею, — встрепенулась я. — Передник мне дайте и платок, помогу.

— Ай-ай, ни к чему руки пачкать! — встрепенулась свекровь. — Иди, милый, полежи лучше! Отдохни!

Я с недоумением поглядела на женщину. Чего это она? От чистого сердца предлагаю.

— Не положено молодой жене по дому ничего делать, — пояснила вдруг появившаяся бабка. — Ушла Зулька? Ух и противная баба. Терпеть ее не могу. Ты, Мирэ, сядь в кресло, мы сами все сделаем.

— Скучно без дела сидеть, — пожала я плечами. — К тому же для Андрэса мне приятно ужин приготовить.

Врала, конечно, но почему-то перед этими женщинами хотелось выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. Хотелось, чтобы они не считали меня белоручкой. Я была уверена, что аргумент мой сработает — так оно и вышло.

— Все говорить будут, что в доме Барги новобрачную за служанку считают, — сердито поглядела на меня бабка. — Соседи болтать будут.

— А пусть болтают, если больше не о чем, — усмехнулась я. — Люблю людей удивлять.

— Ну коли так, то воля твоя. Вот тебе фартук, а вот — косынка.

Вот и пригодились уроки Ефы. Не то чтобы я такие красивые пирожки лепила, как жена Бакбак-Деви, но и у матушки выходило не лучше. Никто, поди, и не