Развод со зверем. Он не отпустит - Анна Григорьевна Владимирова
— Господи, ну куда ты делась? — недовольно поинтересовалась Жанна, едва приняв звонок. — Я уже и не знаю, что думать! Алёна? Ты тут?
— Ты же не даешь слова вставить, — покачала я головой и направилась с чашкой кофе к панорамному окну, за которым колыхалась зелень оранжереи.
С Жанной мы познакомились в реабилитационном центре. Когда рядом вдруг обнаруживается человек, попавший в такую же передрягу, что и ты, это скрашивает одиночество и облегчает отчаяние. Жанна тоже оказалась юристом. Она считала, что приблизилась к такому возрасту, в котором выйти удачно замуж — редкая удача. Говоря о себе и своем «вурдолаке», как она называла мужа, она иронично посмеивалась, что у её «удачи» чёрный юмор.
После выписки из реабилитационного центра мы продолжали общаться. Я бы даже назвала наши отношения дружбой, но в современном представлении, а не в той детской идеальной версии, когда «друг в беде не бросит, лишнего не спросит». Мне казалось, что Жанна всегда готова использовать всех и вся для достижения своих целей. Но я никогда не вставала поперек ее интересов, поэтому наши отношения ничем не омрачались.
В новой жизни Жанна продолжила карьеру юриста, специализируясь на бракоразводных процессах. Только она разводила людей, а я — оборотней.
С мужем у неё сложились вполне нормальные отношения, хотя никакой страсти она к нему не питала. А когда напивалась, признавалась, что испытывает к своему «вурдалаку» только отвращение….
Мы встречались иногда по выходным в каком-нибудь баре, надирались там хорошенько и сбрасывали накопившийся стресс. До того момента, пока Жанна однажды не стала горланить про вурдалака посреди ночного клуба. С тех пор я себе не позволяю расслабляться в её обществе, предпочитая оставаться на чеку.
— Я услышала об убийстве твоей клиентки, переполошилась! А тут ты ещё и трубку не берешь! Я уже дозвонилась до твоего руководителя, слышишь?
— Ну ты даешь, — восхищенно усмехнулась я.
— Сочувствую, — вздохнула она. — Твой босс сказал, что за тобой вчера муж приехал.
— Да.…
— Что думаешь?
— Еду на похороны сегодня.
— Ну и правильно. Бедная девочка настрадалась со своей сволочью, но и дня не смогла побыть свободной.… — В нашем неприятии нового мира мы с Жанной были солидарны. — Ты как со всем этим?
— Пока не понимаю, что делать…
— Так и твой что? Не орал?
— Север? — усмехнулась я. — Нет.… Он не орал даже тогда, когда я предложила ему развестись.
— Серьёзно? — усмехнулась Жанна.
— Не знаю. Теперь уже ни в чём не уверена.…
— Мда.… Алёна, может, увидимся?
— Можно, но…
— Слушай, не хотела тебя сейчас пугать… — вдруг перебила она, — но у меня есть новости. И они откровенно дерьмовые. Знаю, что тебе сейчас не до этого….
— Что такое? — насторожилась я.
Она вздохнула:
— Разговор вообще не телефонный. Поэтому и предлагаю встретиться.
Я только прикрыла глаза, тяжело сглатывая:
— Хорошо. Давай сегодня вечером. Можешь?
— Да.
— Ты, может, хоть намекнешь?..
— Ну.… скажем так, твоя идея о разводе с мужем вполне может оказаться своевременной.
18
— Снова уезжаешь, Север Станиславович?
— Да, к сожалению, мне крайне важно сейчас уехать.
Амар, директор Института, смотрел на меня исподлобья, постукивая ручкой по ежедневнику. Я терпеливо ждал, что он скажет, стоя перед ним в его кабинете.
— Север, что у тебя случилось? — подался он вперед, складывая локти на столе. — Я понимаю, что ты не брал отпуска два года, постоянно на дежурствах, и мы сами, честно говоря, переживаем, как ты все это выдерживаешь. Но вчера ты так внезапно передал все операции.…
— Я не мог работать, — перебил его я. — Критически оценил свое состояние и принял решение не рисковать. Думаю, ты не будешь отрицать, что у каждого человека иногда наступает такой период…
Человека, да….
Я работал в медицинском центре нейрохирургии в Москве. Как обычный человек. С обычными людьми. Здесь гарантировано можно захлебнуться работой и не иметь возможности думать о чём-то ещё.
— Мне нужно на похороны, — глухо сообщил я.
— Понятно, — нахмурился он. — Тебе стоило сказать об этом раньше. Я лично прослежу, чтобы с твоими пациентами всё было в порядке.
— Спасибо.
Откровенно говоря, уже после звонка Алены я работал, как во сне. Когда увидел, что она звонит с домашнего…. В общем, закончил я операцию на автопилоте. Хорошо, что все пошло по плану, а случилось бы что-то экстренное — мог и не вытянуть. Мне нужно отложить на время скальпель и уйти с головой в личную жизнь.
Алёна не звонила мне три года.
Я все вспоминал ее слова, каждую фразу, каждый вздох и представлял, как она сидит в кровати — сонная, помятая, тёплая….
Когда она уснула вчера на диване, я перенес ее в кровать и просто сидел рядом полночи. Потому что то, как возвращалась жизнь, невозможно было игнорировать. Я чувствовал себя так, будто во мне раскрылись давно пережатые сосуды, и по ним, наконец, потекла кровь. Я ощущал, как расправляется душа, заполняет тело и дрожит в страхе, что всё это снова кончится плохо. Но… нам не привыкать.
Только о плохом думать не хотелось. Алёна сделала свой ход после вчерашнего дня. Она просто позвонила. Просто дотянулась и дала знать, что хочет меня слышать.
Погруженный в эти мысли, я наскоро принял душ, переоделся и вышел на стоянку.
— Север Станиславович! — окликнули меня неожиданно, и я нехотя притормозил и обернулся.
За мной следовал не человек. Одетый официально в деловой костюм, он неспеша направлялся ко мне от дверей центра, и взгляд его мне не нравился. Когда он приблизился, я лишь утвердился в чувстве неприязни, что он вызывал. Глаза у оборотня были прозрачными, неживыми, а усмешка надменной и холодной. Но крепким его назвать язык бы не повернулся. Лет пятьдесят, наверное. Виски белые, черты лица, что не характерно для оборотня, невыразительные, а это всегда говорило об отсутствии «породы».
Да, у оборотней все, как у собак. Не все могут быть альфа-самцами. Есть выбраковка.
— Здравствуйте, — протянул он мне руку. Закралось предположение, что он часто работает с людьми. Как и я. — Вильгельм Всеволодович Евстигнеев.
Ах, вот оно
