Сон наяву - Рада Теплинская
5
Она продолжала смотреть, не мигая, сквозь мутное стекло чердачного окна, позволяя каплям дождя размывать очертания кладбища внизу. Кладбище, это унылое поле камней, стало её повседневным пейзажем, символом её нынешнего существования. Туман, густой и непроглядный, как её горе, окутывал надгробия, превращая их в призрачные фигуры, танцующие в безмолвном трауре. Но один холмик, свежий и земляной, словно кровоточащая рана на сером полотне, безошибочно притягивал её взгляд. Это была могила Мэтью Кларка, её отца. Прошло всего два месяца с тех пор, как он ушёл, но каждый день, казалось, тянулся целую вечность, а боль не утихала, а лишь нарастала, превращаясь в леденящий душу паралич, сковывающий её тело и душу. Дождь барабанил по крыше, монотонный ритм находил отклик в её внутреннем мире, вторя беззвучным рыданиям, скрытым глубоко в сердце.
Эмили сжимала пальцы, впиваясь ногтями в ладони. Она внутренне сопротивлялась этой унылой картине, противилась мысли о том, что её отец, человек мира, искатель приключений, обрёл свой последний покой в этой богом забытой дыре. В этом угрюмом захолустье, куда даже солнце боялось заглядывать, предпочитая ласкать своим теплом более приветливые места. Пансион, в котором она жила, был не лучше. Скрипучие половицы, каждый звук, напоминающий о её шатком положении, запах сырости и пыли, пропитавший каждый уголок, казалось, душили её, погребая заживо под толстым слоем отчаяния. В свои семнадцать лет она редко имела возможность принимать собственные решения. До этого момента её жизнь полностью контролировалась отцом, она была лишь послушной марионеткой, танцующей под его дудку, безропотно принимающей всё, что преподносила ей судьба.
Мэтью Кларк, несомненно, любил свою единственную дочь. Но это была особая любовь, закалённая опасностями и лишениями. Её жизнь не была усыпана розами, скорее, представляла собой тернистый путь, где за каждым прекрасным бутоном скрывался острый шип, готовый нанести рану. Отец, вечный странник, неутомимый искатель приключений, одержимый жаждой знаний и поиском древних артефактов, возил её с собой по миру, как драгоценность, которую нужно оберегать от посторонних глаз, но при этом всегда держать при себе.
От раскаленных песков африканских пустынь до заснеженных вершин Гималаев, от шумных стамбульских базаров до тихих залов оксфордских библиотек — Эмили видела мир во всем его разнообразии и великолепии, но при этом была лишена самого главного: стабильности, чувства дома, обычных радостей юности. Школа с ее шумными коридорами и звонким смехом одноклассников, верные друзья, готовые поддержать в любой ситуации, простые развлечения, невинный флирт и вечеринки до утра — все это оставалось недостижимой мечтой, призрачным миражом на горизонте ее кочевой жизни. Она была его тенью, его правой рукой, его верной помощницей, свободно владеющей латынью и древнегреческим, умеющей обращаться с оружием и читать старинные карты, расшифровывать древние письмена и отличать подлинные артефакты от подделок. Но прежде всего она была лишена свободы выбора, права на собственные мечты и желания.
Теперь, когда отца не стало, её терзало не только всепоглощающее горе, разрывающее грудь на части, но и робкое, едва уловимое предвкушение свободы. Как птица, выпущенная из клетки после долгих лет заточения, она впервые ощутила свежий ветер перемен. Страх перед неизвестностью, пугающая перспектива самостоятельно распоряжаться собственной жизнью смешивались со сладостным ожиданием новой жизни. Каким будет её мир без отца? Сможет ли она выжить в нём, противостоять его жестокости и несправедливости?
Была ли она готова к этой свободе, неожиданно дарованной ей смертью отца, к этому внезапно свалившемуся на неё бремени самостоятельности? И как распорядиться жизнью, которую теперь ей предстояло строить самой, без его руководства и защиты, без его мудрых советов и крепкого плеча? Вопросы терзали её разум, словно рой разъярённых пчёл, жалящих сомнениями и неуверенностью. Она знала лишь одно: мир Мэтью Кларка закончился, погребённый вместе с ним под мокрым холмиком земли. Начинался мир Эмили. И ей предстояло создать его, слепить из осколков прошлого, вдохнуть в него жизнь, наполнить смыслом и надеждой. Но с чего начать? Куда идти? И хватит ли у неё на это сил? Скрипучие стены пансионата не знали ответа, дождь, барабанящий по крыше, не мог подсказать, призрачные надгробия на кладбище не шептали их. Ответы на эти вопросы ей предстояло найти самой, в глубине своего сердца, в лабиринте своей души, где смешались страх и надежда, горе и предвкушение, прошлое и будущее. Она должна была найти свой собственный компас, чтобы проложить курс в новую, неизведанную жизнь.
Эмили смотрела в окно, и ей казалось, что её мысли вторят унылому техасскому пейзажу, размытому бесконечным дождём. Серая пелена, казалось, окутала не только землю, но и её душу, высасывая из неё последние краски радости. Тяжёлый вздох вырвался из её груди, и она отвернулась от мутного стекла, не в силах больше выносить эту картину всеобщей скорби, это безрадостное отражение своего внутреннего мира. После внезапной смерти отца, её единственного близкого человека, её маяка в бушующем море жизни, Эмили осталась совсем одна, без гроша в кармане и без малейшего представления о том, что делать дальше. Казалось, судьба, словно злой шутник, привела её в руки миссис Грант, владелицы убогого пансиона «Забвение», где они с отцом остановились в тот роковой вечер, накануне его трагической кончины.
Миссис Грант была суровой и неразговорчивой женщиной с пронзительным взглядом, способным, казалось, читать мысли, и непроницаемым лицом, на котором не отражалось ни единой эмоции. Она держала постояльцев в ежовых рукавицах, словно дрессировщик диких зверей, и не проявляла ни малейшего снисхождения к их бедам, видя в них лишь ещё одну возможность сэкономить. В её манерах чувствовалась усталость, многолетняя борьба за выживание, сделавшая её циничной и безжалостной. В глазах Эмили она была воплощением безысходности, олицетворением мрачного будущего, которое теперь маячило перед ней.
6
После смерти отца
