Сон наяву - Рада Теплинская
Она знала: он, Чёрный Всадник, которому она готова отдать не только своё сердце, но и саму жизнь, явился, чтобы спасти её от неминуемой гибели, вырвать из лап надвигающейся тьмы, вернуть в мир живых, где ещё теплится огонь жизни. И теперь оставалось только ждать. Ждать и верить, надеяться, что он заметит её, услышит её беззвучный крик о помощи, затерявшийся в тумане, и протянет руку спасения. Оставалось только ждать его решения, его действий, его спасения. Словно заворожённая, затаив дыхание, она следила за каждым его движением, надеясь, что он не бросит её на произвол судьбы. Его появление было единственным лучом света в этом царстве тьмы, и она цеплялась за него всеми силами души.
Когда Чёрный Всадник, словно сотканный из самой ночи, замер на невысоком холме, его плащ, сотканный из теней, развевался на ледяном ветру, а шлем скрывал лицо в непроглядной, пугающей тени, время для Эмили не просто остановилось — оно сжалось в тугой, пульсирующий комок страха и надежды. Страха, сковывающего ледяными пальцами её сердце, и надежды, едва тлеющей искрой в тёмном лабиринте отчаяния. Сверчки, до этого оглушительно трещавшие свою ночную песню, внезапно смолкли, словно по мановению невидимой зловещей руки, и даже шелест листьев на старых, изъеденных болезнями деревьях, словно испугавшись, затих. Мир вокруг замер в томительном, почти осязаемом ожидании, пропитанном густым, гнетущим предчувствием, ощущением надвигающейся беды, словно перед самой разрушительной грозой.
Дыхание стало прерывистым и поверхностным, словно она нырнула в ледяную воду, сковавшую грудь мучительной хваткой. Каждая клеточка тела кричала об опасности, но что-то внутри, глубже страха, шептало о спасении. Она была уверена — нет, она знала, — что его зоркие, как у хищной птицы, глаза, острые, как лезвие меча, ищут, методично высматривают ее среди этого безмолвного, враждебного пейзажа, пронизывая тьму, словно лазерный луч, сканирующий каждый уголок, каждую трещинку в земле, каждый изгиб ветвей. Каждое мгновение тянулось как вечность, превращаясь в изощрённую пытку, пока этот взгляд наконец не нашёл её, несчастную девушку, съежившуюся в тени одинокого, искривлённого ветрами дерева, чьи корни, словно скрюченные пальцы мертвеца, цеплялись за холодную, бесплодную землю. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной, словно загнанный зверь, приготовившийся к неминуемой гибели.
4
В глазах Чёрного Всадника, до этого казавшихся пустыми и бесстрастными, словно отражение самой тьмы, внезапно вспыхнул огонь, словно там, в самой глубине его души, внезапно разгорелся пожар, опаляя всё вокруг своей неистовой силой. Его стальная воля, сдерживаемая долгие годы мучительного ожидания, дала слабину, и он яростно пришпорил коня, вложив в этот импульсивный жест всю свою нетерпеливость, всю накопившуюся за долгие годы тоску, одиночество и боль.
Могучий вороной конь, чья развевающаяся на ветру грива казалась воплощением самой ночной бури, словно повинуясь невидимой команде, рванул с места и молнией слетел с холма, унося всадника навстречу Эмили, к её свету, к её спасению, к единственной надежде на избавление от вечного проклятия. Ветер засвистел в ушах, заглушая все вокруг, смешиваясь со стуком копыт, грохочущим, как барабаны войны, возвещающие о грядущих переменах, и звоном доспехов, словно пением ангелов, спускающихся с небес, чтобы защитить ее.
В следующую секунду, которая показалась ей одновременно вечностью и мимолетным сном, полным страха и сладостной надежды, Эмили уже была в его горячих объятиях. Он крепко и в то же время очень нежно прижимал ее к себе своими сильными руками, словно боялся, что она исчезнет, как мираж, растает в ночном воздухе, оставив его снова одного в его вечной, леденящей душу тьме. Она чувствовала тепло его тела сквозь плотную ткань плаща, пропитанную запахом кожи, стали, металла и незнакомых диких трав, напоминающих о далёких землях и потерянном прошлом, и слышала, как гулко бьётся его сердце в груди — громкий, уверенный ритм, заглушающий все остальные звуки, обещающий защиту и любовь, долгожданное избавление от всех бед, от всех кошмаров прошлого. Этот стук сердца был для неё самой прекрасной музыкой, самой надёжной гаванью, самым долгожданным обещанием.
Чёрный Всадник осыпал её лицо жаркими, жадными, исступлёнными поцелуями, словно утоляя давнюю жажду, голод, терзавший его долгие годы, десятилетия, проведённые в ожидании этой встречи. Его губы касались её покрасневших от холода щёк, лба, нежных висков, оставляя огненный след, словно прижигая её к себе, прочно отмечая как свою, как самое драгоценное сокровище, которое он когда-либо находил, как единственную причину жить. Он шептал ласковые слова чуть хрипловатым от долгой дороги, сдерживаемых эмоций и неутолимой тоски голосом, слова, которые она так жаждала услышать, слова, полные нежности и обещаний вечной преданности, слова, выстраданные в разлуке, выжженные в его сердце. Эти слова рассеивали ее страхи, как утренний туман под лучами восходящего солнца, и возвращали веру в счастье, в возможность нормальной жизни, в то, что она не проклята, в то, что она достойна любви, достойна счастья, достойна быть рядом с ним. Он говорил о ее красоте, о ее силе, о ее доброте, о том, как она изменила его жизнь, вернула ему надежду и смысл.
Когда наступило это чудесное, почти нереальное мгновение, когда он наконец обнял ее и она почувствовала себя в полной безопасности в его объятиях, словно вернулась домой после долгого скитания, Эмили поняла: теперь ей никогда не будет грозить опасность, теперь она навсегда забудет об одиночестве, которое так долго было ее единственным спутником, ее тенью, преследовавшей ее повсюду. Ей нечего бояться в объятиях Черного Всадника, потому что он любит ее, его любовь — ее щит, ее броня, ее спасение. Она верила, что он защитит ее от всех опасностей, от всех бурь, которые могут встретиться на их пути, от всего зла, таящегося в этом мире, готового
