Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

— Послушайте-ка, господин Прокопьев, — словно не слыша вопроса генерала, продолжил Лагунов, — вы сказали, что поручик Болховский искал встречи с вами, чтобы предупредить. Предупредить — о чем? Ведь в это время убийство еще не состоялось! И обвинять вас никто не мог!

— Думаю, что предупредить, что для розыска бумаг приехал сам статский советник. То есть вы.

— То есть, — сделал вывод Лагунов, — он знал, что это вы выкрали бумаги?

Прокопьев сконфузился:

— Я не хочу навредить господину Болховскому. Но… да, он знал мои пацифистские взгляды, и был в курсе моих метаний и переживаний, и, как мог, отговаривал меня от этого поступка.

По лицу Лагунова пробежала тень.

— Извините, Ваше Высокопревосходительство, я должен вас немедленно покинуть. Мне надо проверить одну версию.

Лагунов выскочил из кабинета, бросился в свою комнату и схватил отпечатки пальцев Болховского. Покопавшись в саквояже, советник вытащил коробочку черного бархата, открыл ее, из отдельного отсека достал прозрачную слюду тех отпечатков, что нашел на фотографической пластине и на бумагорезаке, которым была убита старушка. Сравнил. Один из отпечатков пальцев Болховского совпал по рисунку с тем, что Лагунов снял с пластины. А тот, в свою очередь, оказался идентичным одному из отпечатков с орудия убийств.

Обескураженный Лагунов вернулся в кабинет.

— Упустили. Похоже, что наш шпион и убийца — поручик Болховский. Отпечатки совпали. Это, конечно, не доказательство, но китайская система еще ни разу меня не подводила.

Генерал снова схватился за сердце и запыхтел, как вскипающий самовар.

Лагунов продолжил:

— Вероятно, поручик, узнав из нашего разговора с генералом о пропаже бумаг, понял, что господин инженер их забрал, и отправил того ждать в сад, а сам вышел с другой стороны — через черный вход вместе с мадемуазель Софьей, которая случайно попалась ему на пути и помогла его алиби. Он сделал вид, что поехал на завод, и, пока господин Прокопьев топтался у калитки в бесцельном ожидании, сходил к нему на квартиру и забрал бумаги. Затем поручик вернулся в дом, но швейцар этого уже не видел, поскольку спал. Затем Болховский прошел в пустой кабинет генерала и хотел сделать фотокопию бумаг. Хотел вернуть оригинал обратно вам, понимая, что бумаги в любом случае будут искать. Но здесь ему, вероятно, помешала тетушка. Она могла просто увидеть поручика за процессом фотографирования, а ведь пользоваться любимой игрушкой генерала — фотокамерой, никому в доме не разрешалось. У него еще была надежда, что все обойдется: Прокопьев прислушается к его совету и скроется, тем самым навлекая на себя все подозрения. А про пальчики… Поручик хоть и был испуган, когда я попросил его дать отпечатки, но наверняка знал, что в России вся эта китайская практика никем не будет принята всерьез, и поэтому согласился на экзотическую процедуру. Тем более, что я настаивал. Странно было бы отказать. Однако, Болховский не стал рисковать и сбежал. Странно одно — почему он так спешил? Ведь фотографирование — дело хлопотное, сложное. Почему не нанял копировальщика? Ему надо было обязательно получить копию в тот же день!

Воцарилась пауза.

— А как же мадемуазель Фани? — отведя взгляд в сторону, спросил Прокопьев. — Что с ней?

— Дело молодое, нехитрое, — нехотя выдавил из себя советник. А в голове его бурлили мысли: «А если Фани заодно с Болховским?» Он же видел, какие жадные взгляды бросал на девушку поручик. Вдруг он уговорил ее быть вместе, соблазнив скорыми деньгами? «Боже, что я думаю!» — Лагунов заставил себя вспомнить образ французской барышни, и в воздух сразу по-летнему запахло яблочным духом.

— Что вы говорите! Вы совсем не знаете мадемуазель Фани, — пылко возразил Прокопьев. — Должно было случиться что-то ужасное, чтобы она пропустила уроки!

— Ну, — продолжил рассуждение Лагунов, — если мадемуазель Дюрбах не заодно с господином Болховским… не пыхтите с таким возмущением, господин Прокопьев! Поживете с мое — поймете, что нет ничего невозможного в нашем грешном мире! Итак, если они не в сговоре, то, возможно, Болховский мог использовать мадемуазель Дюрбах как заложницу для беспрепятственного выезда из России. Но в этом случае должна быть оставлена записка. Надобно обыскать комнату поручика. Позволите? — обратился к поникшему генералу.

Тот коротко кивнул, и Лагунов, выйдя из кабинета, отдал распоряжение об обыске комнаты.

— Что же теперь делать, Сильвестр Васильевич? Если эта ситуация получит огласку, моя карьера кончена.

Генерал уже не злился и не нервничал. За столом сидел пожилой и очень уставший человек, с надеждой взирающий на советника. Фальшиво бодрым голосом Лагунов ответил:

— Ну, для начала надо выдать нашему миротворцу бумагу, карандаш, тушь и линейку, чтобы он восстановил бумаги. И у меня есть кое-какие мысли по поводу того, где искать Болховского, если господин инженер согласится помочь.

— Я? — встрепенулся Прокопьев. — Разумеется! Располагайте мною, как вам будет угодно! Говорите, что я должен делать!

В это время вернулись десятские, обыскивающие комнату Болховского, и по их оживленным голосам было понятно: что-то нашли!

— Как вы и сказали, господин статский советник, — на столе лежала записка для вас! — Старший протянул сложенный пополам листок, надписанный: «Господину статскому советнику Лагунову».

Советник вздрогнул и развернул лист, на котором прыгающим почерком было написано:

«Господин Лагунов, теперь вы все знаете. Если хотите, чтобы мадемуазель Дюрбах осталась жива и невредима, похлопочите о моих проездных документах и безопасном пути. Это в ваших силах. Я сообщу вам, как и куда их передать. Мадемуазель Дюрбах будет находиться в надежном месте. А как только я пересеку границу — сообщу вам, где она, в чем даю слово офицера. Если согласны — задерните шторы в комнате на чердаке. В ином же случае… Вы, без сомнения, понимаете, на что может пойти человек, загнанный в угол, которому нечего терять. Б.»

Лагунов побелел. Отдал распоряжение десятскому задернуть шторы в верхней комнате, а письмо протянул генералу.

Тот прочел и разочарованно протянул:

— А может, и черт с ним? Пусть едет? Дорожные бумаги я ему выправлю. А?

— А Фани? — Лагунов удивленно смотрел на старого товарища.

— А мадемуазель Фани вернется, конечно же, — с надеждой в голосе сказал военный. — Не так ли?

Воцарилось молчание.

Тут опять подал голос притихший было Прокопьев:

— Кажется, я знаю, как можно найти поручика. Он интересовался, возможно ли изготовить ствол, который позволит использовать зажигательные заряды. Тогда я ответил, что пока это невозможно. Но я нашел решение!

Генерал радостно закудахтал:

— Другое дело, молодой человек, другое дело! За такое и «Анну» можно получить! А то и «Владимира»! И в столицу вас вернуть удастся!

Лагунов и Прокопьев укоризненно