Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

Накануне советник весь вечер разбирал личные дела работников секретного отдела и иностранцев, служащих на заводе. Узнал много любопытного.

Среди иноземцев числились пятьдесят пять человек «еврейского закону», которые, хоть и добились того, что им выделили замшелое зданьице в городе под синагогу, но по указу императора все же обязаны были «не выделяться среди населения и носить простое немецкое платье». Было несколько перекрещенных евреев. Эти и вовсе считались своими, почти что русскими и служили преимущественно в инвалидных ротах, которые использовались для охраны военных частей и производственных цехов. Вот и в 6-й секретной части значился такой «выкрест». Им оказался Михаль Коваль. Моше Архан при рождении. «А ведь ничего не сказал на опросе, когда спрашивал про национальность. Значит, испугался вопроса, струсил. Что-то знает или причастен… Надо бы его проверить». Лагунов выписал фамилию на листок.

Было немало немцев: Филипп Платте из Пруссии работал механиком, Александр фон Цедельман — прусак российского гражданства, казначей и титульный советник, орденоносец Святой Анны. Генрих Бейне создавал приборы для ружей. С мастерового дослужился до коллежского секретаря и был награжден золотыми нашивками. Француз Николаи числился старшим смотрителем железоделательного производства. А другой его соотечественник, Фридрих Поппе, был назначен главным оружейным мастером.

И прочая, и прочая. Иноземцы трудились во славу России не покладая рук. И каждый из них мог быть патриотом своей новой родины, а мог оказаться шпионом. За листами биографий, исписанных аккуратным почерком, стояли живые люди.

«Сколько прекрасных мастеров работает на заводе! Неудивительно, что дела города процветают, — думал Лагунов. — Но кто-то из них — враг, и вычислить его по сухим текстам биографий практически невозможно. А если предположить, что шпион — русский? Предположим, служил в столице, и там состоялся первый контакт с иностранными разведчиками. Или когда торговые делегации в город приезжали — там и познакомился. Нет, так можно долго гадать. Надобно применить методу психологического портрета преступника. Итак, каким может быть наш шпион? Вероятно, выдержан и опытен — до сих пор себя не обнаружил. Знает иностранные языки или сам иностранец. Не любит Россию, прозападник либо мизантроп. Заинтересован в деньгах, как и, допустим, Фани. Фани?» Лагунов потер виски. Определенно, девушка не выходила из его головы. «Какая нелепица в голову лезет. Хотя… если включить рассудок, девушка вполне подходила на роль шпиона, если… если у нее есть помощник на заводе, который мог забрать бумаги. Прокопьев — на него ведь и не подумаешь!»

Лагунов вспомнил, как Фани расспрашивала его про дело, ради которого он приехал. Вспомнил ее желание вести вместе следствие и ее искренний интерес и сочувствие инженеру. Противный коготок странной обиды поскребся по его сердцу. Советник загрустил. Подозревать всех и вся — неприятная особенность его работы. Он дописал две фамилии: Дюрбах — Прокопьев. «Так-так… теперь важно оставить голову холодной и продолжить размышлять. Кто еще может шпионить против своей страны? Может ли это делать человек солидный, состоящий на хорошем счету? Вполне. Склонить к шпионству почтенного человека проще простого, если применить шантаж. И вот тогда подозреваемым может быть кто угодно: любой из секретного отдела и тех, кто заходил в отдел, либо… домочадцев генерала: тот же управляющий или поручик. Надобно копнуть глубже. Вот, к примеру, Болховский: полукровка-поляк, к тому же выслан из столицы за дуэль. Но дуэль дуэли рознь. Судя по тому, что блестящего специалиста направили за тысячи верст от привычного общества, что-то было не так с этой дуэлью. Надо бы разузнать!» Список подозреваемых пополнился фамилией Болховского. Лагунов еще раз внимательно перечитал личные дела подозреваемых. Обнаружил, что Питер Флемминг, инженер-немец, который заходил в тот день в секретариат, у себя на родине проходил по уголовному делу за растраты. Такому шпионить против новой родины резона нет. Если только… Если только ему не пообещали прощение и достойную работу. Фамилия немца тоже попала в список. Посмотрев на внушительный столбец из имен и фамилий и не придумав ничего лучшего, советник решил просить полицмейстера установить за всеми подозреваемыми слежку. В город вместе с великим князем Лейхтенбергским прибывает торговая немецкая делегация, и с ее приездом шпион должен активизироваться и выйти на контакт с иностранцами. Вот на живца Лагунов и решил ловить вора и убийцу. Других вариантов не было. Перед тем как лечь спать, советник вызвал десятского и отдал листок, на котором дописал сверху пару фраз:

«Господину полицмейстеру. Прошу установить слежку, особенно на предмет контакта с немецкой делегацией».

Дубликат списка Лагунов оставил себе.

Сон советника был короткий. Снилась француженка. Она гибким телом тянулась к нему, а руки ее были связаны, и от этого Фани казалась еще более обворожительной, беззащитной. Лагунов проснулся на рассвете, когда солнце было еще затянуто дымкой и мягкий туман ковром покрывал землю, отдавшую холодному воздуху свое тепло. Лагунов еще полежал, вспоминая ночную фантазию и глядя на белый потолок, на котором зябкие рассветные лучи рисовали затейливый узор отраженного тюля. Но длилось это недолго — его мысли, как обычно, переключились на расследование. Советник потянулся, встал, умылся из кувшина, надел легкие брюки и с голым торсом вышел в сад. С удовольствием пробежался по лужайке парка, раскинувшегося вокруг генеральского дома и с час занимался по новой французской методе — бой с тенью. Мужчина, пружиня ноги, встал напротив раскидистого дуба и, прыгая из стороны в сторону, принялся боксировать с воображаемым противником, ориентируясь на тень, которую сам же и отбрасывал на могучий ствол. Изредка советник останавливался и поглядывал на окошко Фани. Тюль в ее комнате не шевелился. Закончив тренировку, немного разочарованный неподвижностью занавесок, советник облился из ведра по пояс холодной водой и вернулся в дом. Побрился, оделся с иголочки и отправился в кабинет генерала Нератова. Проходя мимо комнаты гувернантки, Лагунов принялся насвистывать игривый мотивчик. Прислушался — за дверью тишина. Однако засоня мадемуазель Дюрбах! Про то, что имя французской мадемуазель есть в его списке подозреваемых, Лагунов старался не думать. Время покажет, кто есть кто.

Генерал сидел за столом. По его виду было понятно — ночью не спал.

— Присаживайтесь, Сильвестр Васильевич! — указал он на кресло. — Ночью не мог уснуть! Убийство в нашем доме! Я даже предположить не могу, кто мог совершить это гнусное преступление. У вас уже есть какие-то предположения? Этот кошмар как-то связан с кражей бумаг?

— Пока ничего не могу сказать. Я отдал распоряжение об установлении слежки за несколькими подозреваемыми. А господина Прокопьева сам полицмейстер объявил в розыск.

— Вы