Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

заводоуправления часов — курантов. Тогда он упросил мастера взять его с собой наверх. По винтовой лестнице добрались до площадки вокруг высоченного шпиля, на котором высился российский герб — двухаршинный золоченый двуглавый орел с тремя коронами, скипетром и державой, и расправленными, словно обнимающими город, крыльями. Солнце отражалось от его блестящей поверхности, слепило рабочих. Мишка уселся, как петух на оградку, на самый край узенькой площадки вокруг башни, зацепившись ногами за ажурную решетку, и озирал окрестности, пока остальные водружали огромные часы, приклепывая их по металлу. В этом весь Мишкин подвиг и состоял. Вот так, ни за что, получил повышение до подмастерья и награду — сапоги.

Зябко потирая одну босую ногу о другую, Мишка вспоминал, как год назад он вместе с конюхом Василием, получившим вольную за помощь в поимке убийцы, прибыл из Воткинска в Ижевск. Завод поразил парня: пылали жаром доменные печи, лились лафеты, ковалось оружие. Работу начинали спозаранку — в пять. Заканчивали в сумерках. Спали в рубленых домах, на полатях, по шестеро, а в жаркие дни — на полу, на казенных суконных одеялах. Но зато имелись баня, сад и оружейная школа, где таких, как Мишка, мальчишек обучали мастерству: гравировке, токарной обработке дерева и металла.

Мишка по бревнам допрыгал до места ниже того, где водоворот утащил сапоги. Там, в заводи, плавал смытый потоком мусор, промокшие вещи, хворост. Мишка длинной жердью поковырял глину, надеясь нащупать пропажу. Уткнулся в твердое, пошевелил палкой — задел что — то острое, на пряжку похоже. «Никак, нашел!» — и принялся подтягивать пропажу к себе. Когда до находки оставалось меньше аршина, он засунул руку в грязь, ухватился посильнее за что-то липкое и дернул. Сапог, издавая страшные вопли и разбрызгивая вокруг себя хлябь, дергался и вырывался из его руг. Мишка с испугу выпустил находку, плюхнувшись по инерции на землю. «Сапог» перевернулся в воздухе и оказался худым грязным петухом с разинутым клювом, едва не принявшим смерть в земляной жиже. Птица, вереща, бросилась наутек. А мужики, которые отдыхали на земле рядом, грохнули от смеха так, что даже командир ижевского завода Нератов Иван Александрович, наблюдающий за устранением аварии с террасы генеральского дома, направил в Мишкину сторону лорнет, чтобы рассмотреть, над чем так гогочут рабочие.

Миловидная девушка в скромном, но элегантном платье изумрудного цвета, которое красиво оттеняло ее каштановые, уложенные в строгую прическу волосы, тоже смотрела в окно из генеральского дома. Это была француженка-гувернантка Фани Дюрбах. Увидев Мишкин конфуз, девушка звонко рассмеялась, задёрнула тяжелые шторы и повернулась к своим ученикам. Перед ней за столом сидели мальчик и девочка лет двенадцати. Оба с одинаково светлыми кучерявыми волосами, похожие на ангелочков с миниатюр. Вот только характер у этих божьих созданий был совсем на ангельский. Пока гувернантка выглядывала в окно, Наталья опрокинула чернильницу на тетрадку брата, и огромная клякса залила записи и стол. Анатолий, недолго думая, схватил листы сестры и бросил их поверх лужи. Когда мадемуазель Дюрбах повернулась к детям, ее ждала картина апокалипсиса: Наталья вцепилась в волосы Анатолию, а школьные тетрадки безнадежно промокли.

— Arrêtez ça tout de suite, petits vandales! Sinon, je vais appeler votre papa![12]

Дети враз присмирели и оторвались друг от друга. Фани устало махнула рукой — урок окончен.

Гувернантка взяла из вазы, стоящей на столе, яблоко, надкусила его и вышла из комнаты вместе с детьми, держа в руке ароматный плод. Они начали спускаться по деревянной лестнице на первый этаж.

Навстречу гувернантке и воспитанникам поднимался по ступенькам молодой человек в слегка потертой форме горного инженера, с темными вьющимися волосами, с носом-пуговкой, на котором сидели круглые очки. Все его лицо, манера близоруко щуриться, смотреть несколько в сторону от собеседника, вскидывая вопросительный взгляд, выражало уступчивость характера. А извиняющаяся улыбка на губах — доброту и щепетильность.

— Арсентий Петрович, здравствуйте! — ласково обратилась к нему Фани. Ее воспитанница присела в книксене. Анатолий наклонил голову.

— Здравствуйте, мадемуазель Дюрбах, — широко улыбнулся молодой человек. — Приветствую и вас, Наталья, Анатолий. Ваши занятия окончены? Что прошли?

Мальчик отвечал вдумчиво и не спеша:

— Сегодня была география, говорили про Америку и Новый свет. Я бы хотел поехать туда и своими глазами увидеть эту великую страну.

— А вы что скажете, мадемуазель Натали?

Наталье не терпелось побыстрее выскочить из дома в залитый солнцем парк. Она ответила скороговоркой, поглядывая в окно и теребя руками фалды на платье:

— Мне больше интересен наш край. Я так хочу попасть в Санкт-Петербург! Когда вырасту, уеду в столицу и стану блистать на балах.

Анатолий скептически хмыкнул:

— Тебе бы все блистать. А вот выйдешь замуж и будешь жить где-нибудь в Сарапуле.

Наталья притворно засмеялась, словно брат сказал что-то ужасно забавное, показала ему язык и в одно мгновение скатилась по лестнице, перепрыгивая через ступеньку и крича на бегу:

— Зато я буду с мужем путешествовать по Европе, а ты всю жизнь, как папенька, прослужишь на заводе!

Анатолий степенно поклонился горному инженеру и начал было спускаться не спеша, но вскоре не удержался и помчался вслед за сестрой. Раздался крик и девчачий визг.

Фани закатила глаза.

— Тяжело вам с ними? — сочувственно спросил молодой человек.

— Уже легче. Когда я только приехала из Воткинска, они были совсем непослушными. Их учитель, месье Шарль, больше занимался собой и местными горничными, чем детьми. Сейчас, Натали и Анатоль стали гораздо лучше. Думаю, как повзрослеют, их ссоры закончатся. Вы к Алексею Ивановичу? Или к Софье Ивановне? Уверена, они будут рады вас видеть.

Девятнадцатилетняя Софья Ивановна Нератова и ее двадцатилетний брат Алексей были старшими сестрой и братом воспитанников Фани Дюрбах. Алексей Нератов успел закончить Оренбургское Неплюевское военное училище и приехал в отпуск перед началом службы по распределению. Софья Ивановна получила домашнее образование, изучала французский язык. Оба сдружились с Арсентием Петровичем Прокопьевым, горным инженером из Санкт — Петербурга, дворянином из обедневшего, но благородного рода.

Арсентий Петрович покраснел и пробормотал:

— Да — с, к Алексею. На заводе кавардак, работа из-за потопа остановлена. Пока рабочие убирают воду из цехов, службу инженеров, чтобы под ногами не мешали, распустили. Оставили пару человек — наблюдать за ходом работ. Я смог вырваться.

Фани сделала вид, что не заметила смущения Прокопьева. И хотя она знала, что Алексея нет дома и Арсентий Петрович ищет не его общества, а его сестры, ничего не сказала и поспешила вниз, на крики детей, которые, впрочем, почти сразу превратились в смех, звенящий на весь дом.

Пока Фани, шурша платьем, спускалась по лестнице, дверь в дом