Совок порочного периода - Алексей Небоходов

Прошло десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Она спокойно конспектировала, изредка поправляя волосы. Я начал думать, что сегодня действительно ничего не будет. Может, она решила прекратить игру. Может, я ей наскучил. Может…

И тут она уронила ручку.

Но не так, как раньше. Не случайно, не небрежно. Она подняла ручку на уровень глаз, посмотрела на неё задумчиво, словно видела впервые. Потом разжала пальцы – медленно, по одному – и ручка упала. Не покатилась под стол, как обычно, а упала прямо между нашими ногами, застряв в щели между досками пола.

Она повернулась ко мне. В серых глазах плясали черти, губы изогнулись в той самой усмешке, от которой всё внутри переворачивалось.

– Подними, – сказала она. Не попросила – приказала. Негромко, но с такой уверенностью, что возражать было невозможно.

Я замер, понимая, что это момент истины. Она больше не притворялась, что это случайность. Открыто признавала – да, я играю с тобой, и ты будешь делать то, что я хочу. Потому что не можешь иначе.

И она была права. Я не мог иначе. Медленно, словно во сне, наклонился. Даже не пытался прикрыться учебником или сделать вид, что просто поднимаю упавший предмет. Мы оба знали, зачем я лезу под стол.

Полумрак встретил меня знакомым запахом мела и предвкушением. Ручка торчала из щели, но я даже не посмотрел в её сторону. Взгляд сразу метнулся выше, к подолу светлого платья.

Ноги были голыми – никаких колготок, никаких чулок. Просто кожа, гладкая и бледная в рассеянном свете. Она сидела спокойно, колени сомкнуты, ничего особенного. Но я знал – она приготовила для меня сюрприз. Что-то, что превзойдёт все предыдущие дни.

Медленно, мучительно медленно, она начала разводить колени. Сантиметр за сантиметром, словно дразня, проверяя, как долго я выдержу. Подол платья натянулся, задрался выше. И тут я увидел.

Ничего. Абсолютно ничего.

Никакого белья – ни красного шелка, ни синего атласа, ни какого-либо другого материала, который мог бы скрыть её. Просто… она. Во всей своей обнажённой откровенности, как произведение искусства, обнажающее свою истинную красоту и естественную грацию. Её кожа сияла мягким светом, словно лунный свет отражался от гладкой поверхности озера, придавая ей неземное очарование.

Я видел у нее между ног в мелких подробностях всё: не только плавную линию бёдер, не только пологую впадину, но и складки, которые, казалось бы, скрыты даже от взгляда зеркала. Они были розовыми и тонкими, как лепестки только что распустившейся весенней орхидеи – невинные на вид и одновременно излучающие какую-то древнюю, первобытную энергию. Кожа вокруг была гладкой, почти прозрачной, под ней угадывались едва заметные голубые жилки; волосы были выбриты начисто – это была осознанная демонстрация, жест абсолютной открытости и тотального контроля.

Увиденное лишило меня дыхания. Я не смел моргать: боялся упустить хоть малейшую деталь этой невозможной наготы. Секунда растянулась в вечность; время перестало двигаться, как будто кто-то выключил все часы во Вселенной именно ради этого кадра.

Она смотрела на меня сверху вниз – не с раздражением или стыдом, а с мягкой иронией жрицы, посвящающей неофита в тайны тела и власти над ним. Мне хотелось исчезнуть от собственного возбуждения и унижения одновременно, но я знал: это уже произошло – теперь я был её вещью.

В этот момент она чуть качнула бедром, словно исправляя осанку. Внутренняя поверхность бедра почти коснулась моего лица; запах был свежий, странно чистый для утренней Москвы – то ли ледяная вода из-под крана после душа, то ли слабый аромат дешёвого детского крема вперемешку с озоном.

Я видел эти складки так близко, что даже тени казались огромными; каждый изгиб имел собственное имя на древнем языке желания. Это было нечто большее, чем просто физиология. Это была манифестация неприкрытой власти одного существа над другим.

В первую секунду я не поверил глазам. Моргнул, думая, что это игра света, обман зрения. Но нет – она действительно пришла без белья. Села рядом со мной, зная, что рано или поздно я увижу.

Шок был настолько сильным, что на мгновение я забыл, как дышать. Кровь ударила в голову, перед глазами поплыли цветные пятна. Я видел всё – каждую деталь, каждый изгиб, каждую тень. Это было одновременно прекрасно и ужасно, притягательно и пугающе.

Я сидел под столом как громом поражённый, не в силах отвести взгляд. В горле пересохло, ладони взмокли, сердце колотилось так, что грозило выскочить из груди. Это было слишком. Слишком откровенно, слишком смело, слишком… интимно.

Она слегка пошевелилась – не резко, плавно, словно потягиваясь. Мышцы бёдер напряглись и расслабились, колени разошлись ещё шире. Теперь я видел абсолютно всё, что она хотела мне показать. И это зрелище выжигало мозг, оставляя только белый шум и первобытное желание.

Но вместе с желанием пришло и другое чувство – почти благоговение. Она доверила мне это. Да, в извращённой форме, да, как часть своей жестокой игры, но всё же доверила. Показала себя такой, какой не видел никто. Или видел? Может, она проделывала это с другими? Может, я просто очередная игрушка в длинной очереди?

Эта мысль обожгла похлеще вида её наготы. Ревность – иррациональная, необоснованная, но оттого не менее острая – скрутила внутренности. Я не имел на неё никаких прав, мы даже толком не разговаривали. Но мысль о том, что кто-то другой мог видеть то, что вижу я, была невыносима.

Время остановилось. Не знаю, сколько я просидел под столом – секунды? минуты? – глядя на неё, не в силах пошевелиться. Она не торопила, сидела спокойно, словно происходящее было самой обычной вещью в мире.

Наконец, собрав остатки воли в кулак, я схватил ручку и выпрямился. Лицо горело так, что, казалось, можно было поджечь бумагу прикосновением. Руки дрожали, во рту был вкус меди. Я положил ручку на стол, не глядя на неё, боясь встретиться взглядом.

И тут она наклонилась ко мне – близко, так близко, что я почувствовал тепло её дыхания на щеке. От неё пахло чем-то свежим, цитрусовым, с лёгкой горчинкой. Губы почти коснулись моего уха, и от этого почти-прикосновения по спине пробежала дрожь.

– Так симпатичнее, правда? – прошептала она, и в голосе звучал смех.

Потом отстранилась, взяла ручку и продолжила конспектировать, словно ничего не произошло. Словно она не только что показала мне себя во всей откровенности. Словно я не сидел рядом, дрожа от смеси желания, шока и полной, абсолютной капитуляции.

Я пытался взять себя в руки, сосредоточиться на лекции, на чём угодно, кроме