Совок порочного периода - Алексей Небоходов
Я, слегка улыбаясь, тоже поспешил отмахнуться, но голос прозвучал мягко и без обычной для меня язвительности:
– Хватит уже подшучивать над нами, лучше пойдёмте ужинать. В конце концов, не каждый день мы все собираемся вместе за одним столом. Так что давайте отложим романтику и иронию в сторону, пока не остыло то, что приготовила твоя мама.
Дочь снова улыбнулась и, подойдя ближе, бережно обняла Алёну, затем поцеловала меня в щёку. Её тепло, лёгкость движений и простая естественность мгновенно наполнили комнату особенным семейным уютом, который я отчётливо ощутил впервые за долгое время.
За столом воцарилась спокойная, приятная тишина, нарушаемая лишь негромким звоном посуды и тихим, почти незаметным шорохом домашней жизни. Сидя друг напротив друга, мы переглядывались, улыбались и не спешили нарушать это хрупкое очарование семейного покоя.
Я невольно задумался о том, насколько простыми и важными оказались именно такие мгновения – обычный вечер, общая трапеза, мягкий свет лампы, отбрасывающий на стены тёплые тени, запах домашней еды и негромкие, доверительные разговоры, в которых было так много смысла и так мало лишних слов.
В какой-то момент дочь, с лёгкой улыбкой на губах, внимательно посмотрела на меня и произнесла, словно давно собиралась спросить именно об этом:
– Пап, а правда, что мама рассказывала, будто ты в молодости скрутил каких-то бандитов, когда они пытались ограбить магазин? Или это очередная семейная легенда, слегка приукрашенная временем и маминой фантазией?
Я поймал чуть лукавый взгляд Алёны, улыбнулся слегка искривлённой улыбкой и осторожно пожал плечами, будто не до конца уверен, как следует отвечать на этот вопрос:
– Ну, знаешь, твоя мама всегда любила немного преувеличивать мои подвиги, особенно те, которых на самом деле не было. Но вообще-то, если хорошенько покопаться в памяти, то что-то подобное, кажется, действительно случалось. Правда, детали за эти годы немного подзабылись, и теперь я уже сам не вполне уверен, что было на самом деле, а что мама выдумала, чтобы придать моему образу больше героизма.
Алёна чуть прищурилась, посмотрев на меня с полушутливым укором, но в её взгляде читалась тихая, спокойная нежность. Её рука мягко накрыла мою ладонь, передавая через это простое прикосновение то, что словами выразить было бы слишком сложно или слишком громоздко.
– Ну конечно, Леня, преувеличиваю, – произнесла Алёна, чуть качнув головой. – Ты тогда действительно поступил очень смело. Просто тебе всегда было неудобно говорить об этом вслух, особенно перед дочерью. Но знаешь, иногда стоит признать свои заслуги хотя бы перед самим собой.
Дочь тихо рассмеялась и, подперев подбородок рукой, пристально посмотрела на меня:
– А вот тут я полностью согласна с мамой. Ты действительно слишком редко говоришь о себе что-то хорошее. Но, знаешь, я всегда была уверена, что именно в тебе прячется настоящий герой, и неважно, было это в молодости или нет.
Я почувствовал, как внутри меня снова тихо, спокойно разливается особое тепло, мягко наполняющее грудь и заставляющее сердце биться чуть быстрее. Не из-за комплиментов, не из-за воспоминаний, а именно от ощущения того, что вот сейчас, здесь, со мной за одним столом сидят люди, которых я действительно люблю, и которые, несмотря ни на что, любят меня таким, какой я есть.
– Вы обе явно сговорились сегодня делать из меня героя, – сказал я наконец, стараясь скрыть смущение и чувствуя, как по лицу медленно расползается довольная, чуть неловкая улыбка. – Но я, пожалуй, не против. В конце концов, у каждого человека должна быть хотя бы одна легенда, которой он может гордиться. Даже если эта легенда слегка приукрашена.
Все трое мы одновременно рассмеялись, и в этом смехе, в его мягких переливах и приятном, чуть шутливом звучании, я вдруг ясно ощутил ту самую завершённость, о которой мечтал так долго. Все части моей жизни наконец-то сошлись в единое целое – семья, дом, любовь, нежность и лёгкая ирония, наполняющая каждую минуту, проведённую с ними.
В тёплом свете лампы, среди звона посуды, запаха любимой домашней еды и тихого семейного разговора, я впервые почувствовал себя полностью свободным от мучивших меня так долго сомнений и сожалений. Всё, что происходило со мной прежде, имело смысл, имело важность и привело именно сюда, к этому мгновению простого человеческого счастья, полного завершения истории, которая была так сложна, но в итоге обрела правильный и долгожданный конец.
