Совок порочного периода - Алексей Небоходов

Я схватил ручку дрожащей рукой и резко выпрямился. Лицо пылало, во рту пересохло, сердце билось так громко, что, казалось, весь зал это слышит. Положил ручку на её стол, избегая взгляда.

Она рассмеялась.

Не громко – тихо, почти беззвучно, но с таким весельем, что несколько студентов обернулись. Алёна прикрыла рот ладонью, но глаза продолжали смеяться.

– Как тебе эти? – прошептала она, наклонившись ближе.

Я не нашёлся с ответом. Сидел пунцовый от стыда и возбуждения, чувствуя себя полным идиотом. Она снова победила, снова заставила плясать под свою дудку. И самое ужасное – мне это почти нравилось.

– Завтра будут красные, – добавила она задумчиво, словно размышляла вслух. – Или лучше синие? Как думаешь?

Преподаватель строго посмотрел в нашу сторону, и она мгновенно превратилась в примерную студентку: выпрямилась и усердно заскользила ручкой по бумаге. Только лёгкая улыбка в уголках губ выдавала её истинное настроение.

Я сидел рядом, оглушённый и растерянный. Она не просто играла – она наслаждалась игрой. Превратила мой порок в развлечение, моё унижение – в спектакль. И пообещала продолжение.

Оставшаяся часть лекции прошла как в тумане. Я механически что-то записывал, не понимая смысла написанного. В голове звучали только её слова: «Завтра будут красные». Значит, она снова придёт, снова сядет рядом, снова уронит ручку, а я не смогу удержаться.

И я приду. Займу своё место. И когда ручка снова упадёт – а она упадёт, в этом я был уверен – наклонюсь и посмотрю. Потому что уже не мог иначе.

Из института вышел словно пьяный, хотя не выпил ни капли. Ноги не слушались, в голове звенело от переизбытка эмоций. Прохожие спешили по своим делам, не замечая, что мой мир перевернулся второй день подряд.

Очнулся у подъезда собственного дома, не понимая, как добрался сюда. Поднялся в квартиру, машинально запер дверь, зашёл в ванную и включил свет. Моё отражение в зеркале было чужим – осунувшееся лицо, лихорадочный блеск глаз, отпечаток чего-то нового, прежде скрытого глубоко внутри.

Отвращение к себе смешивалось с каким-то болезненным восторгом. В зеркале я видел уже не прежнего Леонида, уверенно контролирующего женщин, а растерянного, возбужденного мальчишку, полностью зависимого от девушки, встреченной день назад.

Это унижало – но унижение было сладким, как боль от заживающей раны, свидетельствующей, что я всё ещё жив и способен меняться.

Я рухнул на кровать, не раздеваясь. Потолок с привычными трещинами смотрел равнодушно. Но теперь среди этих трещин возникал её профиль, изгиб шеи, насмешливая складка губ.

Я начал мысленно сравнивать её с женщинами из своего прошлого. Лера была милой и предсказуемой – я читал её как открытую книгу, знал, какие кнопки нажимать для нужного эффекта. Она боялась меня, а этот страх давал мне власть – примитивную, но ощутимую.

Дарья Евгеньевна оказалась сложнее – умная, со своими тайнами, но и она сломалась в итоге. В параллельной реальности я довёл её до полной капитуляции и ничего не получил, кроме пустоты и отвращения к себе.

С Еленой всё иначе – слишком много истории, боли, вины. Она любила меня как сына, а я превратил её чувство в грязь. Я до сих пор помнил её взгляд – полный ужаса и предательства.

Алёна не подходила ни под одну категорию. Она не была жертвой, наоборот – сделала жертвой меня. Не хищницей, а скорее стихийной силой, против которой невозможно устоять. Она играла со мной, как музыкант на инструменте, извлекая именно те звуки, которые желала слышать.

И я не просто позволял это, но жаждал продолжения. Впервые я хотел не брать, а отдавать, не побеждать, а проигрывать. В этом была некая странная, извращённая логика: всю жизнь я использовал других, и вот наконец-то появилась та, кто использовала меня, восстанавливая баланс.

За окном сгущались сумерки, окрашивая комнату в серо-синие тона. Я лежал неподвижно и позволял мыслям течь свободно. Завтра она снова придёт, снова сядет рядом, уронит ручку, и я посмотрю – потому что это часть её игры, потому что уже не мог иначе.

Я провёл ночь без сна, ворочаясь в постели как в лихорадке: то сбрасывая с себя одеяло, то снова укрываясь им. Каждый раз, закрывая глаза, я видел одно и то же: красное бельё, синее бельё, чёрные кружева вчерашнего дня. К утру моя подушка была мокрая от пота, простыни смяты, а в голове билась одна мысль – что она выберет сегодня? Красное, как обещала? Или передумает и выберет что-то другое, чтобы сбить меня с толку?

Я пришёл в институт на час раньше начала занятий – не мог больше оставаться в четырёх стенах, терзаемый ожиданием и страхом. Охранник уже привык к моим ранним визитам и лишь покачал головой, пропуская меня внутрь. Аудитория встретила меня холодной пустотой, и я сел на своё место – в седьмом ряду у прохода – как человек, осуждённый на электрический стул.

Время тянулось невыносимо медленно. Я проверял часы каждые тридцать секунд, и стрелки будто замерли, дразня моё нетерпение. Студенты начали собираться ближе к началу лекции, занимая свои постоянные места и шепчась о своих делах. Для них это было обычное утро. Для меня – мучительное ожидание.

Когда вошла она что-то было не так. Совсем не так. Обычная текучая грация сменилась чем-то более… хищным? Целеустремлённым? Она не скользила между рядами – она шла прямо ко мне, и в этой походке читалась абсолютная уверенность человека, который точно знает, что произойдёт дальше.

Платье сегодня было светлым, почти белым, из тонкой ткани, которая при движении обрисовывала контуры тела. Не вызывающе – нет, всё в рамках приличий. Но что-то в том, как ткань ложилась на бёдра, как подчёркивала талию, заставляло сердце биться чаще.

Она села рядом – привычным движением, которое за эти три дня стало почти ритуалом. Но сегодня в воздухе висело электричество, почти физически ощутимое напряжение. Она даже не посмотрела в мою сторону, сразу достала тетрадь, открыла на нужной странице. Но я видел – нет, чувствовал – как уголки её губ подрагивают, сдерживая улыбку.

– Я выбрала красное, – прошептала она, не поворачивая головы. – Но потом передумала.

Сердце ухнуло куда-то вниз. Передумала? Значит, не будет сегодня никакой игры? Может, ей надоело? Может, она нашла себе развлечение поинтереснее?

Преподаватель начал лекцию – что-то о категориях диалектики, но слова проходили мимо сознания. Я сидел, напряжённый как струна, ожидая… чего? Не знал. Просто ждал, потому что с ней невозможно было предугадать, что произойдёт