Внедроман 2 - Алексей Небоходов
– Думаешь, это за последнюю съёмку? – спросила она, не оборачиваясь.
– Это уже неважно, – сказал Алексей. – Они давно всё знали, просто ждали подходящего момента. Теперь надо думать дальше.
– А что мы можем сделать? – Сергей едва сдерживал панику. – Мы кто? Любительский кружок. Нас всех выкопают.
– Если не паниковать, – сказал Алексей, стряхивая пепел на ковёр, – у нас сутки-другие есть. Может, просто пугают. Всё зависит от того, кто отдаёт команды.
– Нужно найти того, кто решает, – твёрдо сказала Катя. – Узнать, где он. Если это Лефортово – один разговор, если Ясенево – другой. Если БХСС, ещё шанс есть. Пятое управление – сложнее. Первое – совсем другая игра.
– Думаешь, они скажут? – усмехнулась Елена. – Они даже родной матери не скажут. Нам – тем более.
– Нет, но у нас есть Алексей, – сказала Катя, впервые глядя ему в глаза. – У тебя ведь связи есть. Не раз хвастался. Сейчас не до шуток. Подними контакты, вспомни, кому помогал. Кто-то ведь должен тебе.
Алексей медленно выдохнул.
– Подумаю. Но сразу скажу: вытаскивать его – это не просто просьба за коньяк. Это ставки и риски. Я знаю их систему. Если имя Михаила всплыло наверху, папка уже заведена. Её надо закрыть, запечатать или сжечь, но не оставить пустой.
– Мы друзья, – всхлипнула Ольга, – и должны хотя бы попытаться. Даже если это глупо и абсурдно, даже если шансов почти нет.
– Вот с абсурда и начнём, – кивнул Алексей. – Это у нас всегда получалось лучше всего. Без паники. Паника для других. Мы будем действовать.
Они переглянулись. Молчание стало другим – плотным, тревожным, но уже решительным. Что-то начинало формироваться – хаотичное, неясное, но отчаянное. Усталость сменилась вниманием, испуг – адреналином.
Алексей вдруг встрепенулся, вспомнив что-то важное, до того скрытое под бесполезными переживаниями. Он резко подался вперёд и так пристально посмотрел на Ольгу, что та вздрогнула и перестала плакать.
– Подожди-ка, ведь Михаил не просто так был спокойным, – заговорил Алексей, набирая уверенность. – Он говорил, у него есть крыша. Этот мужик с высокой должности… Как его, чёрт побери…
– Олег Брониславович, – тихо вставила Ольга, не сводя с него глаз, боясь упустить хоть слово.
– Точно! Олег Брониславович! Вот кто нам нужен! Он курировал все наши съёмки, последняя подпись всегда была за ним. Если кто и может остановить всю эту катавасию, так это он. Номер его телефона у тебя был, Михаил давал на крайний случай…
Ольга вздрогнула, будто Алексей вернул ей давно забытую память.
– Да-да, точно, – прошептала она, лихорадочно ощупав карманы халата. Затем бросилась к серванту и рванула дверцу с такой силой, что та едва не слетела с петель. Оттуда Ольга выхватила помятый блокнот, быстро перелистывая страницы.
– Есть! Вот он! – Ольга потрясла листком, словно найденной картой сокровищ. – Михаил сказал, никому не давать и звонить только в крайнем случае. Думаю, случай настал?
– Настал, – кивнул Алексей. – Звони сейчас, пока не поздно. Чем дольше ждём, тем дальше Михаил.
Ольга схватила телефонную трубку. Пальцы дрожали, когда она набирала номер. Каждый щелчок диска звучал как тревожный удар колокола, возвещая всем: отступать больше некуда.
Наконец раздались гудки – долгие, нервные. После мучительного ожидания в трубке щёлкнуло, и голос на другом конце провода произнёс сухо и раздражённо:
– Да, слушаю.
Ольга вздрогнула, сглотнула и заставила себя говорить:
– Это Ольга… подруга Михаила Конотопова. Он говорил звонить вам, если… случится беда. Его сегодня арестовали прямо дома. С ордером… Сказали – за нашу деятельность. Он говорил, только вы можете помочь…
Голос Олега Брониславовича остался прежним, лишь усилилась нотка раздражения:
– Понятно. Вы уверены, это был именно КГБ? Не БХСС или милиция? Может, Михаил ошибся?
– Очень серьёзно, – почти задыхаясь, ответила Ольга. – У них были документы. Они знали, зачем пришли.
Несколько секунд молчания показались ей вечностью. Голос снова прозвучал, уже с оттенком обречённого спокойствия:
– Хорошо, я понял. Успокойтесь, больше ничего не предпринимайте. Я сам во всём разберусь и поговорю с Михаилом, если ещё возможно всё решить тихо. Но больше сюда не звоните. Никому этот номер не давайте. Сидите тихо.
Он повесил трубку, не дожидаясь ответа. Ольга ещё несколько секунд слушала короткие гудки, словно надеясь услышать что-то важное. Затем осторожно положила трубку и медленно повернулась к друзьям:
– Он сказал, что разберётся… Но просил больше не звонить. Никогда.
Сергей шумно выдохнул, откидываясь на диван:
– Теперь ждём.
Алексей мрачно усмехнулся, затянувшись сигаретой:
– В наших условиях ждать – полдела. Главное, чтобы это кому-то нужно наверху.
Катя покачала головой, будто не верила, что звонок мог что-то решить. Елена отошла от окна и отпустила занавеску, которая теперь раскачивалась, сглаживая напряжение в комнате.
Повисло молчаливое согласие: они сделали всё, что могли. Теперь оставалось только ждать и надеяться на систему, как обещал Михаил.
Олег Брониславович аккуратно положил телефонную трубку, словно это был хрупкий сервиз, подаренный на юбилей. В голове вертелась мысль: дело Михаила зашло туда, куда не стоило попадать никому, даже людям с его возможностями.
Он медленно поднялся из кресла, чувствуя, как беспокойство, словно простуда, охватывает его. Медлить было нельзя: каждое мгновение могло усугубить ситуацию. Олег Брониславович слишком хорошо знал систему и понимал – без его личного вмешательства дело закончится плохо. Михаил был не такой уж значительной, но слишком заметной фигурой, привлекающей ненужное внимание.
«Вот ведь жизнь…» – вздохнул он, откинувшись в кресле и глядя на телефон, словно ожидая совета. Сколько раз предупреждал Михаила быть осторожнее, не мелькать, не думать, что у системы есть слепые зоны. Теперь же пришлось действовать самому, официально и осторожно, как хирург, чья ошибка стоит жизни не только пациенту, но и ему самому.
Утро выдалось сырым и серым. Едва рассвело, Олег Брониславович уже стоял у окна кабинета в ЦК на Старой площади, потягивая горький кофе и наблюдая, как редкие прохожие торопливо растворяются в густом тумане. Здание, где он провёл последние пятнадцать лет, внезапно показалось ненадёжным, будто стены пропускали тревожный сквозняк. Это было не страхом, а ощущением тяжести от необходимости принять решение, за которое придётся отвечать только ему.
Он долго ходил по кабинету, бессмысленно шуршал бумагами, наливал кофе, который давно перестал восприниматься вкусовыми рецепторами. Секретарь дважды спрашивал, вызвать ли кого-нибудь из помощников, но оба раза получал короткое «нет». Внезапно Брониславович взял телефонную трубку, набрал номер, дождался соединения и услышал сухой голос без интонаций:
– Приёмная товарища Андропова, слушаю вас.
– Это Олег Брониславович. Сообщите Юрию Владимировичу, что мне необходимо срочно встретиться. Вопрос личный, но имеющий значение для ведомства.
Последовавшая пауза была долгой, словно проверялись все списки и полномочия.
