Внедроман 2 - Алексей Небоходов
Владимир Фёдорович задумчиво посмотрел вдаль и с сожалением покачал головой:
– До вашего кино не смотрел. Но теперь стало интереснее жить. Даже подумал, что и актёром смог бы стать, хотя бы второго плана. Ты мне роль дашь?
Михаил удивлённо посмотрел на директора, затем громко рассмеялся:
– Да легко! Будете заведующим овощебазой, болеющим душой за советский кинематограф. Играть даже не придётся, вы уже в образе.
За штабелями ящиков притаились оперативники КГБ. Молодой Василий с серьёзным лицом держал фотоаппарат, пытаясь поймать удачный кадр. Второй, старший и опытный Николай, записывал всё услышанное, периодически сдерживая смех.
– Слушай, Коля, – шёпотом проговорил Василий, поправляя кепку, – я когда в КГБ поступал, думал шпионов ловить, а не режиссёров с огурцами. Директор базы в кино хочет сниматься! Теперь я во всё поверил.
Николай притворно строго покачал головой, выглядывая из-за ящиков:
– Вася, меньше шуток, больше дела. Видишь артистизм директора? Нам главное записывать. Разбираться будут другие. Я бы и сам не отказался на закрытый просмотр попасть. Интересно, что они наснимали.
Михаил продолжал вдохновенно обсуждать детали с начальником овощебазы:
– И ещё, Владимир Фёдорович, нужно, чтобы героиня лежала на ящиках в позе расслабленной, но полной смысла. Ведь у нас и воспитательная задача перед обществом.
– Согласен, Миша! – восторженно закивал директор. – Воспитывать надо красиво, с чувством. Много у нас проблем от недостатка культуры. А у тебя сцены – приятно посмотреть!
Вечером Кузнецов внимательно изучал отчёт оперативников. Он аккуратно выписывал фразы Михаила и Владимира Фёдоровича, особенно отмечая выражения: «творческий кружок», «закрытые просмотры», «глубокий смысл».
Долго рассматривал фотографию Михаила у ангара. Его привлекла уверенность, с которой молодой режиссёр держался, естественная жестикуляция и непринуждённость общения с директором овощебазы.
Подытожив, Кузнецов записал: «Следить пристальнее. Возможны связи в ЦК».
Закрыв папку, поймал себя на мысли, что дело всё больше занимает его лично. Михаил не так прост, как кажется, и за его комичными сценами скрывается нечто более глубокое и опасное.
Кузнецов вздохнул, погасил настольную лампу и вышел из кабинета, размышляя о странной фигуре Конотопова и чувствуя, что это дело обещает неожиданные сюрпризы.
В кабинет начальника 5-го управления КГБ Филиппа Денисовича Бобкова Кузнецов вошёл вовремя, аккуратно закрыл дверь и остановился у порога, почтительно ожидая приглашения сесть. Бобков, изучавший документы, взглянул на подчинённого с интересом и лёгким раздражением:
– Проходи, садись, Леонид. Что там такое, что понадобилась экстренная встреча? Опять овощебаза со своими кинофестивалями?
Кузнецов сел, положил на стол толстую папку с красной надписью «Оперативные материалы» и негромко кашлянул:
– Да, Филипп Денисович, овощебаза номер пять снова отличилась, причём в вопиюще неприличной форме.
– Ну рассказывай, Леонид, не тяни, – нетерпеливо прервал его Бобков. – Что там произошло?
Кузнецов вздохнул, открыл папку и начал, сохраняя каменное лицо:
– На овощебазе обнаружена подпольная студия, снимающая порнографические фильмы с местным активом. Организатор – Михаил Конотопов. Молодой человек интеллигентный, обаятельный на вид. Но на деле куда предприимчивее и опаснее, чем казалось.
Бобков откинулся на кресле, потёр переносицу и закрыл глаза, словно не веря услышанному.
– Леонид, прошу тебя, – сказал Бобков, не открывая глаз, – давай без иронии. Скажи прямо: у нас что, на овощебазе народ в порнографии снимается?
– Так точно, товарищ генерал, – ответил Кузнецов, сохраняя каменное лицо. – И снимается, и закрытые просмотры проводит. Более того, местная элита это активно поддерживает. Например, директор базы Владимир Фёдорович не просто в курсе, он ярый поклонник съёмок, лично одобряет режиссёра и регулярно посещает просмотры.
Бобков резко выпрямился, глаза его удивлённо расширились:
– Ты сейчас серьёзно? Директор овощебазы – ярый поклонник?
– Абсолютно серьёзно, Филипп Денисович, – подтвердил Кузнецов, разворачивая фотографии. – Вот он, Владимир Фёдорович, смотрите: улыбка довольная, почти восторженная. Очень ему нравится кино Михаила. Завидная вовлечённость для человека с высокой партийной сознательностью.
Бобков долго рассматривал фотографии и горько усмехнулся:
– Времена, конечно, наступили. Я всю жизнь боролся с антисоветчиками и диссидентами, а теперь на овощебазе порнографию снимают с участием директоров и комсомольцев. Интересные времена, Леонид Борисович.
– Да уж, товарищ генерал, – согласился Кузнецов. – И Михаил этот не простой парень. На вид безобидный студент, но на деле осторожен, расчётлив и хитёр. Думаю, у него связи гораздо выше директора базы, возможно, даже в ЦК. Прошу разрешения задержать его и досконально разобраться в ситуации.
Бобков задумчиво взглянул на подчинённого, ещё раз вздохнул и махнул рукой:
– Делай как считаешь нужным. Задерживай режиссёра с его комбайнёрами, только без шума и скандалов. Я не хочу, чтобы завтра на заседании ЦК товарищ Гришин спрашивал меня про творческий кружок на овощебазе. Я таких вопросов могу не выдержать.
Кузнецов слегка улыбнулся, аккуратно собирая документы в папку:
– Не волнуйтесь, товарищ генерал, всё сделаем тихо и незаметно. Арест пройдёт так, что никто не догадается. Я лично проконтролирую.
Бобков помолчал, снова вздохнул и произнёс негромко, словно вспоминая что-то важное:
– Хорошо, Леонид, иди. Помни только: чем нелепее выглядит дело, тем оно обычно серьёзнее. Смотри не промахнись.
– Так точно, товарищ генерал, – коротко ответил Кузнецов, взял папку и направился к двери.
Закрывая дверь, услышал, как Бобков пробормотал почти с грустью:
– Комбайнёры любви на овощебазе… Дожили», – пробормотал Бобков, чувствуя внезапное раздражение от абсурда ситуации.
Кузнецов усмехнулся и пошёл обратно в кабинет, понимая, что дело становится всё интереснее и запутаннее. Ему было искренне любопытно, чем закончится эта абсурдная история с овощами, комбайнёрами и Михаилом Конотоповым.
Глава 6. Брежнев дает «добро»
Сначала раздался звонок – один, затем второй, настойчивый и деловой, словно за дверью кто-то хотел убедиться, есть ли кто-нибудь живой в квартире. Михаил недоумённо переглянулся с Ольгой и уже начал вставать, когда замок сдался под внешним натиском.
Дверь распахнулась так резко, что импортный кассетник, стоявший на полке рядом с цветком в майонезной банке, вздрогнул, выдав сбившийся куплет песни группы «Чингисхан». Немецкий голос на мгновение заглушил происходящее, после чего стих, словно сам себя испугавшись. Михаил, минуту назад спокойно обсуждавший с Ольгой расписание ближайших съёмок, шагнул навстречу гостям, но его тут же грубо оттеснили. Ткань рубашки больно врезалась в плечо, а перед глазами мелькнул красный герб на раскрытом удостоверении.
– Конотопов Михаил Борисович? – спокойно и почти участливо спросил оперативник. – Вы арестованы по обвинению в организации порнографического подполья и антисоветской деятельности. Вот ордер.
Михаил замер. Всё походило на спектакль, который он сам бы с удовольствием поставил, но теперь его режиссёрская власть внезапно оборвалась. В
