Внедроман 2 - Алексей Небоходов
– Приезжайте сегодня с двух до трёх. Не опаздывайте.
Олег Брониславович молча положил трубку и сделал глубокий вдох. Решение было принято.
Приехав на Лубянку, он бросил тяжёлый взгляд на массивное здание, всегда казавшееся ему неповоротливым существом, способным проглотить любого неосторожного.
В приёмной его встретили молча, коротко сверив фамилию со списком. Он прошёл несколько постов охраны, и с каждым коридором становилось всё тише и тревожнее. Даже шаги звучали здесь глуше, будто стены навсегда впитывали любые звуки и разговоры. Последний коридор, пропитанный запахом табака и воска для паркета, казался длинным, как путь по канату над пропастью, где малейшая ошибка была бы роковой.
Ожидая перед кабинетом, Олег Брониславович тщательно подбирал формулировки, стараясь предвидеть вопросы и реакции собеседника. Он знал, что судьба Михаила напрямую зависит от того, как точно и осторожно он изложит обстоятельства.
Дверь кабинета Андропова наконец распахнулась. Строгий помощник пригласил его внутрь едва заметным кивком, словно пропускал следующую бумагу для подписи. Атмосфера кабинета была тяжёлой и строгой, соответствуя общей мрачности здания. Юрий Владимирович, не поднимая глаз, жестом предложил сесть.
– Здравствуйте, Олег Брониславович. Вы редко у нас бываете, – голос Андропова звучал холодно и корректно. – Видимо, обстоятельства вынудили?
– Да, вынудили, Юрий Владимирович, – спокойно ответил Брониславович, скрывая внутреннюю тревогу. – Сегодня утром арестовали моего подопечного, Михаила Конотопова. Думаю, вы слышали это имя.
Андропов снял очки, неторопливо протёр их и вновь надел, оценивающе посмотрев на собеседника.
– Михаил Конотопов… Да, слышал. Что именно вы хотите рассказать мне такого, чего я ещё не знаю?
Брониславович глубоко вдохнул и заговорил с осторожностью хирурга, зная цену каждого произнесённого слова:
– Я понимаю, как это дело выглядит со стороны. Вероятно, у вас уже лежит доклад о том, что группа лиц занималась сомнительной, возможно даже антисоветской деятельностью. Я здесь, чтобы объяснить реальную ситуацию. Михаил был моим человеком, и его деятельность велась под моим контролем. Он не антисоветчик, он инструмент, канал связи с теми, кто занимается подрывной работой. Мы контролировали каждую съёмку, каждый контакт.
Андропов слушал внимательно, не перебивая. Его лицо оставалось непроницаемым, только едва заметное движение бровей выдавало глубокую задумчивость.
Воодушевлённый вниманием собеседника, Олег Брониславович продолжил увереннее:
– Михаил человек непростой, и работа его неоднозначна. Но его задержание сорвёт подготовку идеологической записки. Она почти готова и будет представлена ему на днях. Цель записки – обосновать необходимость линии на уровне КГБ по контролю каналов подпольной эротики с экспортным потенциалом. Михаил – пилотный пример, модель для контролируемой сети. Если его сейчас убрать, мы потеряем аргументы и материал. Сам факт ареста может вызвать ненужную реакцию внутри аппарата. Он нужен нам на свободе, под контролем. Понимаете?
Андропов медленно кивнул, словно мысленно сортируя услышанное на важное и второстепенное.
– Понимаю, Олег Брониславович. Продолжайте, не упускайте детали, – произнёс он с холодной вежливостью опытного игрока.
Олег Брониславович ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Он тщательно взвешивал каждое слово, зная, что излишняя откровенность может навредить, а скрытность – уничтожить всё, ради чего он сюда пришёл. Глубоко вздохнув, он продолжил, ощущая на себе тяжёлый взгляд, способный за мгновение решить чужие судьбы.
Андропов молча слушал. Пауза наполнила кабинет тяжёлым, вязким ожиданием.
Олег Брониславович осторожно вздохнул и продолжил с той взвешенностью, какую приобретают слова, решающие чужие судьбы:
– Понимаете, Юрий Владимирович, мы имеем дело с необычным явлением. Наш проект – не просто подпольная студия и не нелепая шалость любителей острых ощущений. Это стратегический канал, позволяющий проникнуть в самое сердце международной преступной структуры, контролирующей глобальный рынок порнографии.
Он замолчал, наблюдая за лицом Андропова. Тот слушал внимательно, лишь чуть приподнимая бровь, будто ещё не решил, как относиться к услышанному.
– Видите ли, – продолжил Олег Брониславович увереннее, – на Западе порнография давно перестала быть развлечением для скучающих обывателей. Это бизнес, управляемый мафией. Через него идут огромные деньги, устанавливаются связи, компрометируются политики и крупные бизнесмены. По сути, это политический инструмент идеологических войн против нас. Представьте, – он подался вперёд, – что в этот устоявшийся поток попадает советская плёнка. Не с берлинских улиц, а из колхоза, с московской овощебазы. С советскими женщинами и советской реальностью, не стилизованной, а настоящей. Это шок, скандал, информационная бомба. Это предмет торга, влияния, валюты. И, одновременно, – крючок, на который можно поймать и посредников, и зрителей. Почему бы не использовать это в наших интересах?
Андропов слегка наклонил голову и осторожно уточнил:
– Как именно вы собираетесь использовать эту ситуацию, Олег Брониславович? Это крайне рискованное дело. Речь не о простом подполье, а о выходе на международные преступные структуры.
– Верно, Юрий Владимирович, – спокойно ответил Брониславович, тщательно подбирая слова. – Но именно в этом и главная ценность. Мы зайдём туда под видом запрещённой продукции, которую западные спецслужбы давно используют. Подозрений, что это наша игра, не возникнет. Через этот канал можно получать разведданные и аккуратно влиять на решения, нужные нам.
Андропов нахмурился, придвинувшись к столу:
– Вы утверждаете, что этот канал даст прямой доступ к людям, влияющим на западную политику?
– Именно так, Юрий Владимирович, – твёрдо сказал Брониславович. – Этот канал принесёт нам информацию, недоступную традиционными методами. Мы узнаем слабости ключевых фигур, скрытые сети влияния. Запад примет это за очередной порнобизнес, а мы используем как тончайший разведывательный инструмент.
Юрий Владимирович слушал, слегка кивая. Потом он медленно поднялся и подошёл к окну, повернувшись спиной к собеседнику, словно пытаясь разглядеть что-то за толстыми стёклами кабинета.
Наступило долгое молчание. В эту паузу Олег Брониславович ощутил, как напряжение стало почти осязаемым. Сейчас решалась судьба Михаила и всего проекта, от которого зависело и его собственное будущее.
Наконец Андропов обернулся, посмотрев прямо на Брониславовича. В его взгляде мелькнуло осторожное понимание, возможно даже уважение к человеку, рискнувшему всем ради важного дела.
– Хорошо, Олег Брониславович, – произнёс он чётко и медленно, – вы изложили сложный замысел. Я не могу решить это без обсуждения с Леонидом Ильичом. Поймите, вопрос требует высшего одобрения.
Сделав паузу, он чуть мягче добавил:
– Ждите звонка завтра утром. Я поговорю с Леонидом Ильичом и сообщу вам окончательное решение.
Олег Брониславович кивнул, скрывая охватившее его одновременно облегчение и напряжение. Он тихо произнёс слова благодарности и вышел из кабинета, оставив после себя тяжёлое молчание.
Вернувшись на Старую площадь, он закрыл дверь кабинета и сел за стол, уставившись в одну точку. Впервые за долгие годы он почувствовал, насколько велик риск предпринятого шага. На карту были поставлены не только карьера и репутация, но, возможно, вся его жизнь.
Он долго не двигался, размышляя о правильности принятого решения. Сердце стучало почти в унисон со
